— Ты чего застыл, парень? — Под шапкой коротко обрезанные волосы были не видны, а мундир и кожаная куртка скрывали грудь. — Земляка, что ли, нашел?

— Нет. Просто…

— А, любуешься! Или себе что присмотрел?

Я покачала головой. Вокруг раздевали трупы и растаскивали их в стороны. Могильщики и маркитанты трудились наравне с мародерами. Но мне не хотелось к ним прикасаться.

— Ну, не хочешь, как хочешь. Тогда отойди и не мешайся!

— Нет!

Драки не получилось — рядом валялись еще тела, раздевай — не хочу. И мужчина миролюбиво предложил:

— Пополам. Идет? Кому что будет впору.

На сей раз пришлось согласиться.

Было страшно прикасаться к мертвому телу. Убивать — это одно. А раздевать трупы — совсем другое. Я больше мешала, чем помогала, но пару поножей, хороший шлем с наносником и пояс мне все-таки выделили. Не говоря уже о штанах, ради которых все и затевалось. В отличие от моих, эти были сухие и чистые. Остальное либо пожертвовала незнакомцу, либо оставила валяться в грязи в ожидании остальных мародеров.

— Песочком кольчужку почищу — и ладно будет! — свысока объяснил парню-неумехе мой нечаянный напарник, радуясь удаче.

Я кивнула, уже ища взглядом кусты, где можно было без помех переодеться.

Не знаю, как там положено и что на самом деле чувствуют бойцы перед поединком. В сказках рыцари перед боем всю ночь молятся под окном прекрасной дамы, умоляя даровать им счастье в последний раз перед схваткой увидеть хотя бы кончик ее мизинца. Я проспала всю ночь как у себя дома, но с первыми лучами солнца была на ногах. По совету бабки Одоры выпила разведенный вином отвар девясила. Потом немного размялась и подошла к окну. На площади перед ратушей уже заканчивались приготовления. И те горожане, которые еще вчера услышали о предстоящем поединке, понемногу начали занимать свои места. Прямо как на ристалище, честное слово! Ну еще бы! После войны подобных развлечений в Пустополе не было. Ни тебе массовых народных гуляний, ни турниров, ни состязаний. Лишь однажды на моей памяти через город проехала повозка странствующих артистов. Немудрено, что народ взбудоражен! Все, наверное, гадают, из-за чего бой. Про то, что в оборотничестве и служении темным силам обвиняют самого князя, толпе явно не сказали. Объявят потом.

Опять скрипнула дверь. На пороге появился рыцарь в доспехе. Шлем он нес в руке, и я сразу узнала Коршуна.

— Доброе утро, — приветствовал он меня. — Как спалось?

— Нормально, спасибо. А вы…

— Я пришел, чтобы дать вам последнее напутствие — я же монах и могу исповедать, коли в том возникнет нужда. Не желаете?

— Нет.

На войне как-то обходились без этого — иногда только, если успевал, перед боем полковой священник отпускал нам грехи, сразу всем. Но чтобы самим искать утешения святых старцев и стариц — такого не бывало.

— Монах, — я окинула его долгим взглядом, — в доспехах и при оружии. Воинственный у вас орден, ничего не скажешь!

Коршун пожал плечами. Выглядел он, между прочим, великолепно. В такого мужчину можно было влюбиться, даже невзирая на разницу в возрасте. Сразу виден настоящий рыцарь — одна осанка чего стоит. И пусть доспехи у него простые, и черная краска местами облупилась и сползла, такие мелочи лишь подчеркивали образ воина, который не привык уклоняться от битвы и превыше жизненных благ ценил честь.

— А как еще должен одеваться оруженосец знатного господина? — парировал он.

— Вы?

— На сегодня я — ваш оруженосец, ясная панна, и пришел, чтобы не только дать последнее напутствие перед поединком, но и помочь облачиться в доспехи и приготовиться к бою. Кроме того, мне тоже предстоит сегодня сражение.

— Вам? — казалось, удивить меня больше было невозможно. А вот поди ж ты… — Но как и почему?

— Все очень просто. Меня вызвал на поединок брат Домагощ. Так что сегодня почтенные горожане увидят двойной бой — рыцари и их оруженосцы.

— Но разве орденцы могут драться между собой? Есть же закон…

— Как говорят в народе: «Если закон нельзя обойти, это неправильный закон!» В протоколе запишут только, что сражались рыцари и их оруженосцы, ибо являлись людьми благородного происхождения. Ни имен, ни иных званий упомянуто не будет.

Да уж, подобное зрелище встречается нечасто и только на судебных поединках, если перед боем один оруженосец позволяет себе резкие высказывания относительно своего коллеги или противника своего господина. А здесь сыграло свою роль еще и то, что «орлы» с «ястребами» всегда вели войну. И хватило мимолетного взгляда, неосторожного слова, двусмысленного жеста. В обычной ситуации им бы не пришлось скрестить оружие — законы полностью на стороне государственного ордена Орла. Но как оруженосцы своих господ они равны.

За разговором Коршун разложил одежду и доспехи и ловко, как будто занимался этим всю жизнь, принялся за мое облачение.

— Как и все «птенцы» и «слетки», — счел нужным объяснить он, — я долгое время выполнял обязанности оруженосца. Правда, официально «ястребам» запрещено участвовать в турнирах, но мой наставник несколько раз находил возможность обойти королевский запрет, чтобы дать мне возможность попрактиковаться.

— Интересно как? — поинтересовалась я, ныряя в расправленный поддоспешник.