Впрочем, для членов Совета Федерации Скуратов выдвинул другое оправдание: «Теперь о причинах повторного заявления.

На следующий день после заседания Совета Федерации меня, наконец, пригласили к президенту. С порога мне было заявлено: «Я с вами работать не буду.»

Полагаю, никто не заблуждается относительно того, что стоит за таким объявлением. ФСБ, МВД перестанут реагировать на прокурорские указания по уголовным делам, вокруг прокуратуры и Генерального прокурора создадут вакуум, отключат правительственную связь (как, собственно, впоследствии и случилось).

Ситуация была более чем драматичная. С одной стороны, я не мог подвести Совет Федерации, будучи обличенным вашим доверием. А с другой — прямое заявление президента и премьера. В этой обстановке я посчитал, что мне вновь надо обратиться к верхней палате. Поводом для повторного обращения могло стать только новое заявление. И я его написал» [470] .

Как видим, два разных объяснения одного и того же поступка. Впрочем, была бы еще одна ситуация, и объяснений было бы еще больше.

Однако выглядят правдивыми слова, сказанные губернаторомЯрославской области: «Когда человек пишет заявление об уходе — дважды — это проявление слабости. Извините меня, ему ведь никто не угрожал, пистолет у виска не держал. Один раз написал заявление — можно предположить, что под давлением каких-то обстоятельств. Но уже второй раз. Так вести себя Генеральному прокурору нельзя» [471] .

То есть как нельзя? Если нельзя, но очень хочется, то выходит можно. Примеров в российской политике было немало. Однако что это мы о порядочности и мужестве. Давайте лучше о Скуратове.

Генеральный прокурор (уже написавший новое заявление об отставке) словно передумал и начал активно работать. 22 марта 1999 года Юрий Скуратов направил председателю правительства РФ Евгению Примакову письмо о необходимости «четко сформулированной и узаконенной государственной политики борьбы с преступностью в России». Как сообщили в центре информации и общественных связей Генпрокуратуры, Ю. Скуратов представил на рассмотрение Е. Примакова проект указа президента РФ «Об основах государственной политики борьбы с преступностью в России».

А тем временем коррупционный скандал разгорался. «...Генеральная прокуратура заявила о наличии у нее оснований для привлечения к уголовной ответственности по поводу финансовых махинаций Бориса Березовского, дочери Бориса Ельцина Татьяны Дьяченко, бывшего управляющего делами Президента России Павла Бородина» [472] .

26 марта 1999 года информированный источник в Администрации президента России подтвердил, что на днях Генпрокуратура РФ в связи с уголовным расследованием в отношении Управления делами президента произвела выемки документов, в том числе и из 14-го корпуса Кремля. Речь идет о документах, связанных с деятельностью швейцарской компании «Мабетекс». Данную информацию подтвердил также высокопоставленный представитель Генпрокуратуры.

Генеральный прокурор России Ю. Скуратов обратился к Федеральному прокурору и властям Швейцарии с просьбой оказать содействие в возвращении в Россию денег, которые незаконным путем были положены на счета в швейцарских банках.

«Кремлевские стратеги слишком поздно поняли, что допустили ошибку, — напишет позже Скуратов и уточнит характер ошибки, — дав мне своеобразный «тайм-аут» с 18 марта по 5 апреля. За это время я рассчитывал продвинуть шумные дела дальше» [473] .

Ельцин констатировал: «Надо отдать ему должное: тот месяц, проведенный в больнице, несмотря на все боли «в области головы и сердца», прокурор даром не потерял. Быстро подгреб все дела, так или иначе связанные с политикой. Сегодня «звучит» только одно из них — о ремонте Кремля. Но тогда Юрий Ильич принес на Совет Федерации целый ворох, на выбор: дело о незаконном назначении Чубайса главой РАО ЕЭС; дело о виновниках 17 августа; письмо «О мерах по возвращению из-за рубежа отечественного капитала»; дело о злоупотреблениях в Центральном банке. Как потом выяснилось, все эти «громкие» дела гроша ломаного не стоили.

Теперь я видел перед собой не смятого, униженного, потерявшегося и запутавшегося человека. Это был человек, четко сделавший свой выбор и четко обозначивший свое место на политической сцене.

Старательно и настойчиво, в своей незаметной манере он вовсю пытался угодить новым союзникам» [474] .

Еще бы не видеть! Не впервой. Точно так же поступал и другой ельцинский генеральный прокурор, Степанков. Кому как ни Борису Николаевичу помнить такое прокурорское поведение. Генеральным прокурорам РФ часто казалось, что первый российский президент дышит на ладан и нужно вовремя перескочить в новую набирающую силу команду. Но этим законникам никогда было не понять ельцинской души и ельцинской жажды победы, способной выйти из самого, казалось бы, безысходного положения. Такое понять могут только те, кто жизнь знает не по закону, а по самой сути.