На заранее перевёрнутую телегу, покрытую красным персидским ковром, степенно взошла группа военных и бояр — сначала на бочонок, потом на импровизированную трибуну. Толпа тотчас отхлынула от преступников, повернулась к вновь прибывшим героям. Коттин внимательным глазом оглядел майдан — ряды дружины и войска, толпы горожан, крыши домов и амбаров, усеянные детьми и подростками. Накануне утром он поручил Аминте набрать из старой дружины видавших виды ветеранов, позвать их на новую службу, впрочем, не снимая кафтан дружинника. За пару часов люди были вызваны, с ними тайно переговорил Коттин, Чудес и сам богатырь — теперь личная гвардия рассеялась по площади, внимательно посматривала на сограждан и гостей города. Урок Тридрева даром для бывшего Кота не прошёл.

Рядом с древним странником стоял новоиспечённый граф Стефан, самый юный боярин княжества, воевода Чудес, старый Тарас представлял Храм — храмовые решили пока держаться новой власти, но никого от Тотьмы не назвали. Позади в новых боярских шапках гордо стояли Матан и Скальд — их большие семьи плотно окружили трибуну, радостно приветствовали своих, презрительно отмахиваясь от простонародья, лезшего вперёд, чтоб лучше рассмотреть происходящее. Остальные бояре, числом пять, окружённые своими родами, держались ближе к дворцу. И то правильно, решил Коттин — всех на телегу не возьмёшь, можно провалиться.

Только Коттин хотел было открыть рот, как толпа ахнула, развернулась. Коттин проследил взглядом направление — все смотрели на красное крыльцо. Бывший Кот присмотрелся — и ничего не понял. Протёр глаза, присмотрелся внимательней — в стоящей на крыльце фигуре было что-то знакомое. Золотые локоны ниспадали на плечи, верх причёски сцепляла маленькая сияющая корона. Платье из зелёного шёлка с драконами ниспадало до земли широкой волной, подчёркивая серебряным пояском узкую талию и полуоткрытую грудь. Толпа замерла, раззявив рты — лишь один молодой дружинник в строю, не удержавшись, выкрикнул: «Ах!» и швырнул свою шапку оземь, под ехидные смешки соратников.

Толпа шевельнулась, послышались возгласы, шепотки — Мишна, выдержав паузу, громко провозгласила:

— Княгиня Рогнеда!

Толпа шатнулась вперёд, потом назад — вышедшая к народу Рогнеда проигрывала молодой красавице по всем показателям. Даже не смотря на ярко натёртые свеклой щёки. Народ заговорил, зашептался. Коттин захлопнул челюсть, поморгал — все оставшиеся на майдане бояре окружили Мишну, многочисленные тётушки и матушки сметали с неё пылинки, держали — кто платок, кто перчатки. Княгиню отвлекала главная экономка Хава, что-то нашёптывая ей на ухо и показывая пальчиком на площадь.

— И то хорошо, — подумал Коттин, — через Мишну я смогу контролировать древние боярские семьи. Однако! — улыбнулся сам себе странник. — Бедный Стефан! Придётся сегодня делать эндшпиль и в этой партии.

Играть в шахматы Коттин научился много веков назад.

— Господа Вече! — голос воеводы Чудеса покрыл шум площади, заставил присесть близко стоящих мамок и боярских тёток. — Мы пришли с войском, чтоб навести порядок! За последние дни сделано немало, в чудской земле снова можно пахать, охотиться и торговать, не боясь внутренних и внешних неприятелей!

Толпа заговорила разом, в воздух полетело несколько шапок.

— Но при этом, — грозно, на полтона выше, продолжил воевода, — при наведении порядка, отдельные воины — не наши дружинники, а наёмные — усольские, допустили ряд безобразий! Я вам покажу, как без приказа город грабить! — в руке боярина появилась плётка, которой он грозно потряс.

В толпе завыли девки, попавшие под пьяных каторжников, закричала родня убитых горожан, завопил купец с выдранной бородой.

— Потому как, — продолжил воевода, — они люди войсковые, то судить их будет войско. Поскольку я отныне боярин, — Чудес показал народу редкостную саблю, изукрашенную драгоценными камнями — народ ахнул, приблизился, — то, как воевода, судить их буду я. Повесить! — Чудес небрежно махнул рукой.

Дружинники тут же схватили связанных вояк, потащили их к заблаговременно очищенным от трупов виселицам. А чтоб преступники не орали и не плакали — в рот им забили деревянные кляпы — перед смертью не надышишься. Ветераны, не скрывая лиц — их совесть была чиста, быстро накинули толстые пеньковые верёвки на шеи осуждённых, выбили бочонки из-под босых ног преступников.

Когда потащили последнего, хилого и худого — произошла накладка и заминка. Все повернулись в сторону казни, Коттин вытянул шею, разглядывая — что там происходит? Какая-то девица, похоже, которую бывший Кот приметил ночью, бросилась к преступнику, вцепилась в него, повалив на колени, сама грохнулась лбом оземь, потом выпрямилась, что-то закричала.

— Что там? — уже догадавшись, спросил для порядку Коттин, наклонившись в уху воеводы.

— Девица прощает вора, просит милости.