— Коротышку можно нести на руках — заметил эльф.

— Меня тоже на руках? — иронично потряс свое пузо ручищами трактирщик.

— Это сложнее — признал очевидное Вила'Рай.

— Гм! А ведь есть одна мыслишка! Если фиалов будет достаточно, то очень даже недурная мыслишка — загорелся пузан. Потом посмотрел на потирающую уши Экку и сказал:

— А покажи — ка мне свой кинжал, уважаемая. Только за лезвие не берись.

— Еще чего! — насупилась гоблинша.

— Покажи и побыстрее — велел эльф.

Экка посмотрела на хозяйку, та властно кивнула головой, и тяжело вздохнув, маленькая гоблинша до половины вытянула диковинное лезвие из ножен.

— Если вы по итогу нашего похода при успешном его окончании подарите мне безвозмездно этот кинжальчик — я готов принять участие в вашей эскападе, на правах проводника каравана, а также берусь обеспечить караван в вашем лице провизией, мальвазией и прочей амуницией с оборудованием и упряжью — привычно оттарабанил трактирщик.

— Есть и вьючные животные? — удивился эльф.

— Увы. Но я кое-что придумал, раз появился свет в окошке — усмехнулся толстяк.

— Мы согласны — в один голос ответили муж с женой, коротко переглянувшись при этом и игнорируя протестующее сопение слуги. Эльфийка, немного помедлив, щедро пролечила нового компаньона, словно вдохнув в него жизнь.

— Тогда не будем терять времени — жестко бросил трактирщик и неожиданно шустро заметался по кухне и примыкающим чуланам. На нетопленной плите и разделочном столе рядом с ней быстро появилась гора из всякого нужного, которое понадобится в походе. Супруги и их слуга поспешно размещали все в трех здоровенных наплечных коробах, которыми любят пользоваться как бродячие торговцы, так и контрабандисты.

— Еды и питья беру в обрез, нам еще фиалы тащить — а их понадобится много! — негромко пояснил толстяк. Потом с гордостью выложил три свернутых в тугие скатки невзрачных плаща. Увидев, что спутники не понимают, пояснил:

— Это эльфийские, сумеречные. Но в них и днем путник не заметен уже с тридцати шагов. Не то, что ваши из лунного шелка, что на свету рассыпаются старой паутиной. Эти еще и теплые и от солнца защищают. Ну, все, готовы? Тогда давайте пошустрее, пока публика в зале рисует в воображении картины купающихся эльфиек.

Схватив напоследок аккуратно увязанный моток каких-то ремней с застежками, трактирщик открыл малозаметную дверь черного хода, откуда на кухню в мирное время таскали продовольствие, дрова и все, что нужно для работы трактира, глубоко вздохнул, прощаясь с заведением и пошел, не оборачиваясь за семенившей впереди всех Эккой.

Тяжелые тюки мешали идти, но страх умереть подгонял куда лучше, чем даже опытный всадник на скачках. Оставалось надеяться только на зеленую мелкую гоблиншу и на то, что там не три, пять или даже десять склянок, а куда как больше. Правда, как тащить потом еще и склянки — было не совсем понятно. Но Экка бежала уверенно, вприпрыжку, часто оглядываясь на своих более медлительных спутников.

— Хорошая вещь — солидный живот. Но не всегда — смахивая со лба обильный пот пошутил толстяк.

— Ага — коротко ответил эльф. Ему тоже было тяжело. А супруга вообще не сказала ни слова. Сил не было говорить.

— Это — последний — печально отшвырнула в сторону опустевшую склянку Галяэль.

— Надо поспешить, а ноги не идут. Далеко еще? — глухо спросил гоблиншу толстяк.

— Уже скоро, скоро — буркнула та.

Разговаривать никому не хотелось. Самочувствие у всех было отвратительное, сердца бились, словно хотели проломить ребра и выскочить наружу, легкие с трудом хватали кусками воздух, словно бы ставший густым и колючим, ноги налились свинцом и плохо гнулись в коленках, а еще и тяжелые короба, без которых не перейти через Злые степи. Эльф отметил про себя, что идут они уже знакомым путем, хорошо знакомым, только в начале, видно Экка плутанула, заставив всех дать здоровенный крюк. Но сейчас ему стало ясно, что идут они к месту последнего боя с пришлыми. И насчет фиалов мысль в уставшем мозге тоже оформилась — больше негде им было взяться кроме как в доме некроманта. Откуда-то таскал же скляницы с маной скелет–мажордом.

— Мы к личу в гости идем? — догадался и трактирщик.

Гоблинша смущенно завертелась.

— Точно. Именно туда — кивнул уверенно головой пузан.

— Это что-то меняет? — подняла бровь эльфийка.

— Да. Раз уж идем туда, то надо еще одно дело сделать. А то у нашего командира неполная боевая звезда выходит — улыбнулся человек тенью нормальной улыбки. И тяжело, гулко закашлялся.

— Я уж думал, что свое отвоевал — без эмоций прохрипел Вила'Рай.

— Э, вы же решили. Что помирать рано? А для того. Чтобы выжить. Придется еще повозиться — рублеными кусками фраз одышливо выдал толстяк. Говорить было трудно, даже дышать тяжело, не то, что еще языком ворочать. Знать, что умираешь и так вот терять силы, словно у тебя взрезаны вены на руках и ногах и чувствуешь, как жизнь стремительно уходит было очень страшно. И даже такие бывалые вояки, как мятый жизнью эльф и верченый всякими хитрыми обстоятельствами трактирщик были бледны и вид имели не самый лучший. Что касается эльфийки и гоблинши — то они выглядели еще более жалко, хотя изо всех оставшихся силенок старались держать фасон.