Слова были неласковые, а голос ласкал.

Никита что-то бормотал. Голос Лельки становился все тише. Игорь понимал, что следует уйти, но так сильна была усталость после пережитых волнений и такое ясное занималось утро, что подняться никак не мог.

Он очнулся от грохота и звона. Что-то упало и разбилось в доме, там, за окошком. Смутные звуки борьбы, приглушенные голоса, яростный выкрик Лельки:

— Как ты смеешь! Как смеешь! Поганым таким!..

Опять что-то грохнуло. Стукнула дверь. Заскрипели ступеньки крыльца.

Мимо Игоря, не заметив или не пожелав заметить его, быстро прошла Лелька. Отвязала Ранетку, погладила по остывшей, влажной шерсти, взобралась на спину лошади и медленно поехала той же степной дорогой, какой прискакала час назад..

Потом у Игоря хватало неприятностей. За два дня в центральной базе экспедиции не забыл о Лельке и не видал, встречалась ли она с Никитой. Получив расчет, Никита накануне отъезда долго писал письмо, мусоля карандаш и перечеркивая слова. А ночью, когда вышли, чтобы поспеть к поезду, их догнала Лелька.

Игорь пробовал заговорить — разговора не получилось. Отстал — все равно те двое молчали как немые.

До поезда оставалось четверть часа. Лелька подсчитала, что ей придется бежать обратно, иначе опоздает на работу. Помолчали.

— Я тебе всю правду написал. Я не хотел по-подлому, — вдруг сказал Никита, и губы у него затряслись.

— Я знаю. — Лелька обняла его и поцеловала в губы. — Ты жди. Жди! — добавила она и, не прощаясь с Игорем, побежала обратно.

Никита и Игорь смотрели, как удаляется ее темная фигурка по мутно белеющей дороге — бегом, бегом, бегом…

Игорь зашел в дом первым, Никита остался на улице. Кузьма Иванович прочитал письмо Матвея Денисовича про себя, сказал: «Так!» — и начал собираться на работу. Потом спросил: «Где же он?» Узнав, что на улице, усмехнулся: «Стыдно на глаза показаться?» И ушел.

Зато мать схватила Игоря за руку и подробно допросила, что и как случилось. По-настоящему встревожила ее не выходка Никиты и не увольнение с работы, а то, что тут замешана любовь. Кто она, та девушка? Чего от нее ждать? А когда вошел Никита, обняла, заплакала и начала кормить и сына, и его товарища.

Игорь пробегал весь день по делам экспедиции, а к вечеру снова зашел к Кузьменкам. Мать кивнула наверх — там Никитка.

В комнатке под крышей было жарко, Никита открыл обе двери и сидел за столом в трусах и майке. На столе, связанные, лежали те книги, что Никита увез с собою прошлый раз, таскал с места на место, да так и привез назад. Сам Никита читал Пушкина.

— И почему это я раньше красоты не понимал? — задумчиво проговорил он. — Вот бывает другой человек — и малограмотный, и сиротой рос, а понимает. Я только песни любил.

Не понимал… любил… Задумываться стал Никита?.. Игорю хотелось спросить, как он собирается жить дальше, но Никита и сам заговорил об этом:

— Отец в шахту гонит, а я не хочу. Я ж буровой мастер. Говорят, в геологический техникум таких, как я, в первую очередь принимают. Если семилетка есть.

— А у тебя есть?

— Документ есть, а знаний нету. Готовиться буду. Палька Светов подсобит, я думаю. Вместе когда-то в школу бегали.

Знакомое имя напомнило Игорю девушку с горячими карими глазами и мягкой речью, таившей в каждом слове девичью поощряющую смешинку. Сестра Светова? Кажется, да. Катерина. А что, если зайти к Павлу и повидать ее? Пригласить в кино или погулять? Отец надавал поручений дня на три, вечера как-то скоротать нужно…

— Сторожев думает: выгнали, так и пропал! — говорил Никита. — Я себя не выгораживаю, а только рано он на мне крест поставил. Я еще покажу ему Никиту Кузьменко!

— Покажешь, если не сорвешься. — И, не сдержавшись, спросил. — С Лелей-то как у тебя?

Никита счастливо улыбнулся и ответил пословицей:

— Суженого на коне не объедешь.

Игорь подумал не о нем, а о себе: бывает же на свете такая любовь, почему ж у меня не было? Гулял с девушками, изменял, влюблялся и остывал, а где-то, значит, и меня ждет суженая, которую не объедешь?

От Никиты Игорь завернул к Световым, спросил Павла, а глазами поискал Катерину. Мать не знала, когда придет Павел.

— Я в садочке подожду.

Ему нравилось само слово «садочек» и нравились здешние молодые садочки, тонкие ветви, склоняющиеся под грузом яблок, жужжание пчел, пряный запах паданок. В этом крае, где господствовал черный цвет угля, свежесть недавно посаженных деревцев была особенно радостной.

— Яблочком угоститесь, — сказала вдогонку мать.

Игорь сорвал и надкусил яблоко, обошел первую яблоньку и вдруг увидел прямо перед собой очень стройные загорелые, женские ноги. Стоя на табуретке и пристроив плетенку между ветвями, Катерина обирала яблоки.