Помолчав, она уже ласково обняла подругу:

— Ну, жди, выглядывай дружка. А я пойду проволоку размотаю. Небось сегодня же начнут печку перекладывать.

Первым явился Никита — возбужденный и подвыпивший. Подхватил на руки сестру и перенес через лужу, у сарая опустил на землю, торжественно поклонился отцу.

— Принимай, батя, студента!

— Причастился уже? — скрывая радость, проворчал отец.

— Так ведь на радостях! И всего-то двести грамм.

Приняв поздравления, он рассказал:

— Надо же, выпало это самое исключение на «мя»! Оттараторил, как пулемет. На разборе предложения запутался — из-за этого вышла тройка…

— А сочинение? Сочинение? — торопила Люба.

— Удовлетворительно, — уклончиво ответил Никита, — с запятыми там… будь они прокляты, эти закорючки!

На самом деле с сочинением получилось обидно. Он выбрал тему «Мой любимый литературный герой» и написал о Татьяне Лариной. Писал он уверенно, в сочинении можно было избегать трудных слов и писать короткими фразами, с одними точками. Тройку ему действительно поставили, но сочинение читали вслух в учительской, и преподаватель, пряча насмешку, спросил потом Никиту:

— Вы пишете: «У нее были серьезные недостатки: легкомыслие и доверчивость». Почему вы ей приписали такие недостатки?

Никита смутился, но ответил независимо:

— Такая у меня точка зрения. Имею я право понимать по-своему?

— Имеете право, — согласился преподаватель. — Но можно ли писать: «У нее не хватило характера. Любя Евгения, позволила отсталым родителям продать замуж за толстого генерала…» — Он странно фыркнул и закашлялся, весь покраснев, а потом, махнув рукой, поздравил Никиту с зачислением в техникум.

Что они там нашли смешного? Никита и сейчас думал, что у Татьяны не хватило характера подождать, ведь Евгений в конце концов полюбил ее! Вот Лелька ни за что не пошла бы замуж за нелюбимого, Лелька говорит: когда любишь — и муку примешь, а не любишь — и счастья не надо.

Рассказывать о своей обиде Никита не стал, приняли — и ладно.

Очень довольная, Кузьминишна обняла сына и шепнула на ухо:

— Порадовать, что ли?

Он сразу понял, сунул руку в карман ее передника, выхватил конверт и отошел под сирень — читать. Кузьминишна одним глазком следила — аж загорелся весь! Знать бы, к добру или не к добру?..

Лелька писала:

Он понял значение букв и понял подпись. Лучик — так он ее назвал в ту единственную ночь.

— Иван Михайлович, я поеду с вами на воскресенье, — сказал он громко, чтоб услыхали родители.

Мать страдальчески улыбалась — и возражать нечего, и страшно: только-только наладился Никитка… Куда она повернет его, та девушка?

— Может, и мне поехать, повидать Аннушку? — вслух подумала Катерина, а глазами сказала Кузьминишне: «Поеду, присмотрюсь, моему глазу верить можно».

С тех пор как старики узнали, что она ждет ребенка, не было для них человека желанней и любимей — за Катериной ухаживали, ее мнение было решающим во всех семейных делах.

— И я поеду! — заявил Кузька.

— И я, — прошептала Галинка, сама не веря, что это возможно.

Липатов готов был согласиться, но тут все смешалось, и сама поездка отодвинулась далеко-далеко.

В раскрытой калитке остановился Саша Мордвинов.

— Китаев отказал, — сквозь зубы произнес он. — Палька помчался в институт, но совершенно зря.

Перешагнул лужу, бросил на ходу Липатову:

— Вернется Светов, будем решать.

И пошел с Любой на веранду.

В саду наступило молчание, прерываемое бормотанием Липатова:

— Ну, Китаеву это еще аукнется! Говорят: коли ты тово, так и я тово, а коли ты не тово, так и я не тово…

Тяжело вздыхая, Кузьминишна поглядывала на веранду, где шел очень значительный разговор. Теперь, когда с Никиткой все решилось, сердце Кузьминишны могло вместить и горе дочери, — а горе было, горе и стыд. Шутка сказать, жених свадьбу откладывает, и все из-за этой печки. Хорошее дело — ничего не скажешь. Да только сбыточное ли?

Странно, на веранде горевал Саша, а Люба в чем-то горячо и даже с улыбкой убеждала его. Потом Саша зарылся лицом в ее ладони, забыв о том, что из сада все видно.