В доме было тихо. Тише, чем обычно. Свет зажжен во всех комнатах, которые Проскурин видел от двери. Столовая, кухня, коридор и гостиная. Но помещение было каким-то опустевшим, покинутым. Будто люди поспешно сбежали отсюда, не прихватив даже зубных щеток, не выключив свет.

Сергей сделал шаг вперед и снова осмотрелся. Едва уловимые голоса доносились из гостиной. Проскурин поспешил туда. Комната была пуста, только телевизор бубнил, и еще примешивался какой-то звук. Какая-то слуховая галлюцинация. Он мог бы прислушиваться вечно, если бы просто не увидел. Потолок над телевизором набух от черной влаги и редким дождем поливал телевизор и тумбочку, на которой он стоял. Одна капля упала на выпуклый экран и прочертила дорожку на ведущем, исказив его и без того неприятное лицо.

«Наверное, крыша протекает, – подумал Сергей. – Хотя дождя не было неделю. Дался тебе этот дождь! Ноги в руки – и вали к себе домой. Пусть там нет людей, да и здесь в последнее время не слишком людно, но там нет потопов, там нет Хозяина».

Пожалуй, последний аргумент весомей всех. И Сергей бы непременно убежал, если бы не открывшаяся дверь в одну из спален. Проскурин замер. Уж очень все здесь напоминало декорации к фильму ужасов. Причем очень реалистичные декорации. Не хватало еще музыки из «Мертвой тишины». И тут бы из комнаты выйти какой-нибудь мертвой старухе с вуалью на гниющем лице или Болотнице. Выйти и дополнить картину покинутой Припяти под тему Death Silent. Серега даже вжал голову в плечи. Он ждал. Он ждал чего-то ужасного. Но Наташа в пижаме с розовыми медвежатами не могла бы напугать даже младенца. Она пошла в сторону выхода. Сергей хотел окликнуть ее, но у него появился другой замечательный план на этот вечер.

Он вошел в спальню и тут же заметил, как разительно отличается комната от всего дома. Здесь было уютно и тепло. Никакой влаги и сырости. Никаких Болотниц и мокриц. Сергей откинул одеяло, лег на кровать, не снимая одежды, укрылся и приготовился ждать.

Лидка начала кричать, когда поняла, что это не член торчит из Тимофея. Члена у него не было вообще. Будто он случайно его отрезал и потерял. И чтобы не остаться без мужского достоинства, он приделал на место «тимошки» рукоятку от детского меча или сабли.

«Нет. Сегодня явно не мой день. То у него не стоит из-за собственной вони, то стоит, но не то, что нужно. Он сошел с ума».

Лида прекрасно понимала, как надо себя вести с сумасшедшими. Быть ласковой и нежной, пытаться угодить, но ничего с собой поделать не могла.

– Придурок! – заорала она. – Ты что это прикрутил себе на хер?! Что, со своим уже не справляешься?!

Она встала, нагнулась, чтобы поднять одежду с пола. Когда выпрямилась, в моечной никого не было.

– Придурок!

«Нет, ну точно не мой день».

Лида одевалась медленно, будто рассчитывала на возвращение одного из парней. И она дождалась. Она скорее почувствовала чье-то присутствие, чем увидела. Лида улыбнулась.

– Ну что, передумал?

Она не знала, кто это, Сергей или Тимофей, но этот нейтральный вопрос подходил как одному, так и другому. Но ни один из них не ответил. Лидке надоели эти игры. Она встала и резко обернулась. Перед ней стоял обнаженный старик.

– Это что ж за банный день-то такой? Кто ты, старче?

Старик усмехнулся и склонил голову к правому плечу, словно разглядывая девушку с разных ракурсов.

– Да плевать, кто ты! Чего тебе, старче?

Она не могла вспомнить, откуда ей знакома фраза, будто повисшая во влажном воздухе. Но она определенно принадлежала какой-то волшебнице. Всемогущая волшебница.

Чего тебе надобно, старче?

– На молоденьких потянуло? Пошел бы лучше бабке своей вста…

Лида осеклась. Улыбка слетела с ее лица. У старика отсутствовали половые органы. Ни члена, ни рукоятки от меча или сабли.

– Ты кто? – прошептала Лида.

Она не ждала ответа. Она ждала помилования. В какую-то секунду продавщица поняла, что ее убьют. Убьют жестоко, возможно, расчленив. А старик все ухмылялся и молчал. Лида сделала шажок к двери. Старик даже не пошевелился, но женщина поняла, что он никуда ее не выпустит. Вот тебе и «чего тебе надобно». В момент, когда старик, все еще ухмыляясь, вонзил в пышное тело Лидки свои черные когти, в голове проскользнуло имя персонажа сказки, задавшего этот вопрос.

– Золотая рыбка, – произнесла Лида и умерла.

Старик исчез. Не сразу, постепенно, словно Чеширский кот. Его, словно рисунок, стирали ластиком. Жуткая ухмылка исчезла последней.

Наташа проснулась от крика. Ей показалось, что от крика. На самом деле она захотела в туалет. Девушка встала с кровати, подошла к двери и прислушалась. В доме было тихо. По крайней мере, в той части, где сейчас она находилась.

Она вышла. В коридоре никого не было. Странно, но ей почему-то казалось, что за ней наблюдают. Наташа оглянулась. Никого. Свет, зажженный в каждой комнате, не то чтобы придавал уверенности, но хотя бы не пугал, как темнота. На кухне и в столовой она тоже никого не встретила. Вообще, после исчезновения Вики здесь все было ненормально. Само исчезновение… Виктория была настолько необязательной, что даже сестру забывала предупредить. И телефон, и сумочка могли остаться, пока их хозяйка где-нибудь «куражилась». Наташу обижали не эти загулы двоюродной сестры. Ее обижало отношение к себе. Она ведь тоже хотела куражу. А то ведь здесь можно и «прокиснуть». Но вот сегодня Наташа решила, что с ее сестрой что-то случилось. Какая-то тоска, скорбь окутали ее. Смерть их толстого друга, а к вечеру еще и смерть соседки. Чернуха какая-то.