Мама всегда становилась жутко сентиментальной в дни моего рождения, которые почему-то называла «днями прилива» или «переломным моментом».

— Спасибо! — просто ответил я.

— А у меня подарок. — Мама выбежала из комнаты и вскоре вернулась с небольшим прямоугольником в обёрточной бумаге. — Конечно, подарки принято вручать за столом, но это — нечто особенное. Хочу, чтобы ты открыл его сейчас.

Я быстро содрал обёртку. Под ней оказалась тёмно-синяя бархатная коробочка, а внутри лежали часы.

— Ух ты! — восхитился я.

— Они принадлежали твоему отцу.

Я достал часы, чтобы полюбоваться ими на свету.

— Нравится?

— Очень! Они просто супер!

— Ты больше не ребёнок, а взрослый мужчина. Хотелось, чтобы подарок соответствовал. Посмотри, там на обороте надпись.

Я перевернул часы и прочёл: «Моё сердце всегда с тобой. Мама».

— Решила сделать гравировку, — пояснила она.

Я прижался к её груди и крепко обнял.

— Спасибо, мам!

— Пожалуйста.

Лучшего подарка нельзя было даже представить. Я хотел сказать маме, что она самая замечательная на свете, но промолчал, о чём вскоре страшно пожалел.

После завтрака мама отправилась на работу. Примерно через час явился Осьтин с мультиметром и блокнотом. Буквально с порога его внимание привлёк баллончик взбитых сливок.

— Чувак, я правильно понимаю — были блинчики?

— Ага.

— Ещё остались?

— Да, в холодильнике. Если хочешь, сунь в микроволновку.

Осьтин подогрел остатки блинов, щедро сдобрил их сахарной пудрой и взбитыми сливками и принялся энергично жевать, пока я рубился в приставку.

— Классно вчера повеселились, — заметил он.

Не отрываясь от игры, я кивнул:

— Ничего так.

— Особенно с Корки получилось забавно.

Я промолчал.

— Тейлор реально горячая цыпочка! Кстати, ты ей явно нравишься.

— Ей все нравятся.

— Нет, ты привлекаешь её именно как мужчина. Язык тела, чувак! А за её телом я наблюдал весь вечер.

— Кто бы сомневался.

— Честное слово, наблюдал сугубо в научных целях.

— Само собой, — протянул я.

Расправившись с блинами, Осьтин подошёл к столу и взял мультиметр.

— Ну, давай проверим, что новенького.

Я нажал на «паузу». После вчерашнего мне и самому не терпелось посмотреть, что и как.

— Постой. А это ещё что? — Осьтин ткнул пальцем в новые часы у меня на запястье.

Я поднял руку повыше.

— Часы. Мама с утра подарила.

— Что за материал?

— Похоже на серебро.

— Хм. У серебра проводимость выше, чем у меди. Поэтому его активно используют в спутниковых конструкциях и персональных компьютерах.

Осьтин всегда с ходу вываливал на собеседника всё, что знал, без лишних пояснений.

— Это ты сейчас к чему? — не понял я.

— К тому, что часы лучше снять.

— Ладно. — Я расстегнул браслет и положил на столешницу, потом прикрепил к пальцам зажимы.

Косясь на прибор, Осьтин скомандовал:

— Готов? Три, два, один… Давай!

Я дал импульс. Из-под зажимов посыпались искры.

— Очуметь! — прошептал Осьтин и принялся быстро-быстро строчить в блокноте.

— Чего там? — спросил я, высвобождая руку.

— Не поверишь!

— Да не томи уже!

— Дошло До Тысячи Вольт, а потом выдало ошибку Однозначно, мощность увеличивается.

Я опустился на табурет и снова надел часы. Значит, мощность увеличивается… Вопрос, что дальше.

— Но ведь должен быть предел?

— Не знаю… Вот почему у Тейлор сотовый сдох. — Осьтин отложил блокнот. — Думаешь, она придёт?

— По крайней мере собиралась. Плюс сегодня первое собрание «Электроклана».

— Чума! — ввернул Осьтин новомодное словечко. — Просто чума!

Весь день мы рубились в приставку. Отвлеклись один-единственный раз, чтобы сгонять в «Семь-Одиннадцать» за их фирменной газировкой «слурпис».

Примерно в пять отец Осьтина позвал его ужинать.

Я разогрел себе макароны с сыром и устроился на кушетке читать «Повелителя мух», которого нам задали по английскому. Где-то через час Осьтин вернулся, и мы долбились в «Хало» вплоть до маминого прихода.