– Фомин, Лиза, наверх! – закричал я, буквально ощущая, как черные безнаказанно подбираются сзади. Специально кандидатуры не выбирал. Просто назвал имена двух дееспособных бойцов, которые ближе всех находились к десантным люкам. Пашка не в счет. Пацан после контузии. Да и куда ему с АКСУхой! Тут явно нужен калибр покрупнее!

Если в глазах мальчишки вспыхнуло возмущение, то по холеному лицу бандита и банкира, промелькнула тень страха вперемешку со злостью. Мол, полковник, о чем ты? Какой там, нахрен, наверх! Быть может мы бы даже и услышали традиционные Фоминские вопли и угрозы, но гневный взгляд Лизы, брошенное ей уничижительное «Тряпка!», заставили старосту Рынка опомнится и тут же вцепиться в края люка.

По тому, как защелкала СВД моей подруги, как практически без остановки застрекотал АКМС банкира, я сразу догадался, что принял верное решение. Черные были уже совсем рядом и наши, высунувшиеся из люков стрелки, едва успевали их сдерживать.

Неожиданно Лиза прекратила огонь и быстро нырнула назад в люк. Как только голова девушки оказалась внутри, она отчаянно закричала:

– Их много! Не остановить! – моя подруга была почти в панике.

Если бы эти слова произнес Фома, я бы может и засомневался, но Лиза… Она ведь опытный, предостаточно повидавший на своем веку солдат, она знает, что говорит.

Черт! Я судорожно вцепился в руль. Оставаться на месте нельзя. Теперь это верная смерть.

– Держитесь! – с этим полуревом, полустоном я и рванул машину вперед.

Конечно же, особо удаляться от казармы РХБЗ я не собирался. Леший с Блюмером могли появиться в любой момент. Их требовалось сразу же, немедленно подхватить. Без брони человек тут никто и ничто, его сомнут меньше чем за минуту. Из всего этого следовал лишь один вывод – кружить по плацу, отбиваться, держать под контролем окна казармы и ждать.

Свой первый круг я проделал сравнительно легко. Размеры более чем стометрового плаца позволяли разогнаться, промчаться до столовой, совершить там широкий разворот и уже по другой стороне асфальтового прямоугольника, мимо казармы разведроты, вернуться назад. Надо ли говорить, что на протяжении всего этого маршрута я оставлял свои автографы – трупы черных, которые не смогли или не пожелали увернуться из-под колес «восьмидесятки». Да, именно не пожелали. Как мне показалось, были и такие. Уж и не знаю, чего эти бестии добивались, на что рассчитывали? В то, что на самоубийство их толкала одна лишь лютая ненависть и злоба, как-то слабо верилось. Хотя… в воздухе этой самой ненависти витало предостаточно.

Когда БТР возвращался к казарме роты радиационной, химической и бактериологической защиты, на плац выплеснулась новая волна наших врагов. Примерно половину из них составляли рослые трансформеры, созданные из двух, трех, а может даже и четырех черных. По большей части здоровяки перли со стороны столовой, и это еще раз отложилось в моей памяти. Надо будет как-нибудь над этим делом покумекать. Потом. Если, конечно, отобьемся.

Отбиваться. С каждой минутой эта задача казалась мне все более проблематичной. Плац заполнялся монстрами и кружить по нему становилось все труднее и труднее. На следующем кругу БТР уподобится ледоколу, который своим форштевнем станет проламывать сплошную стену черного шевелящегося льда. Уверен, что ничем хорошим все это не закончится.

Представив внутренности «восьмидесятки» до краев заполненные черным газом, который быстро и неотвратимо превращается в липкие морщинистые тела, я глухо толи застонал, толи зарычал:

– Леший! Холера тебя забери! Куда же ты запропастился?

Словно ответом на мой вопрос стал крик Петровича.

– Есть! Вижу! Наши выходят!

Выходят! Хвала всевышнему… ну или просто Главному! Значит, успели, смогли! Прежде чем рвануть к зданию казармы я не удержался и все же глянул по сторонам, естественно насколько это позволяла обзорность с места механика-водителя. Никаких видимых изменений на театре военных действий пока не произошло. Черные, «шайтаны», чернильный туман, ползущий по окрестностям. Вроде, все как и раньше. Однако особо размышлять над результатами вылазки возможности, конечно же, не имелось. Быстрее подхватить Блюмера и Загребельного, а там уж разберемся!

Не теряя не секунды, я погнал «302-го» через иссеченный трещинами асфальт плаца, грязно-бурые газоны, гнилые ветви упавших деревьев. Скорее туда, где в начисто, вместе с рамой высаженном окне маячат фигуры наших парней.

Правда, приблизившись, я заметил лишь Лешего. Его облаченную в выцветший камуфляж массивную тушу было невозможно перепутать с одетым в гражданку, худощавым Блюмером. Леший словно не замечал черных, которые сразу двинулись к нему со стороны плаца. Он, не переставая, палил, целясь в кого-то внутри здания. Один раз Андрюха даже, заблаговременно спрятавшись в оконный проем, долбанул из подствольника. Пыль, щепки и осколки стекла, которые вылетели из окон практически на другом конце казармы, поведали мне, что в здании кое-что изменилось. Часть стен и простенков куда-то самым невероятным образом подевались. Тогда становилось совершенно непонятным, какие-такие силы удерживают панельную пятиэтажку от полного разрушения.

Но сейчас это были несущественные мелочи. Стоит и хрен с ней, пусть стоит! Главное успеть, выдернуть мужиков, пока до них не добрались эти твари.

Мы успели. Перекатив через тела троих, упокоенных пулеметным огнем черных, добавив к ним одного самолично приговоренного чудища, я подлетел к казарме РХБЗ. Послышался топот ног по броне, загрохотали открывающиеся десантные люки, и знакомый голос подполковника ФСБ прокричал: «Гони!».

Я тут же вдавил педаль газа. Только вот куда теперь? Где то чудо, где избавление, которое обещал нам ханх?