– Антенна цела! – Главный завопил так, что заглушил грохот боя.

– Не смогли… не пробились… – тяжело дыша, сражаясь с захлестывающим шквалом адреналина, прокричал в ответ Леший. – Там какие-то твари! Совсем другие! Блюмера уволокли!

Что? Блюмера взяли? Эта новость оглушила меня, как удар по голове. Она даже перекрыла собой известие о том, что проклятущая антенна продолжает исправно функционировать. Я ведь знал, чувствовал, что нельзя его отпускать, что все закончится плохо, очень плохо! Представив какая ужасная смерть уготована Сергею, я весь похолодел. Может черные и не едят людей, даже скорее всего не едят, но и что с того? Их лютая ненависть не даст парню умереть легко и быстро.

Вот именно от этой мысли я и очнулся, взглянул в лицо реальности. Умрет не только Блюмер, умрем все мы: я, Леший, Серебрянцев, Пашка, Лиза… Пашка? Лиза? Нет, только не эти дети! Только не они!

Во мгновение ока апатия сменилась гневом, яростью, желанием свернуть горы, сделать невозможное, невероятное, только бы не допустить, не дать свершиться ужасной черной несправедливости. Повинуясь этому свирепому неистовому порыву, я круто развернул боевую машину, поставил ее носом к казарме РХБЗ, а затем срывающимся на хрип голосом заорал:

– Майор, огонь по зданию! Насрать на черных! Весь огонь по антенне!

– Сдурел что ли? Она внутри! Только патроны зря потратим! – Петрович с остервенением отстреливал подобравшихся совсем близко четырехпалых гигантов.

– Огонь или я тебя, нахер, сам пристрелю!

На меня накатило настоящее бешенство. Сейчас я и вправду мог спустить курок, а затем уже собственноручно взяться за пулемет. Вот тогда уже мне никто не будет перечить и мешать. Хорошо, что мотострелок это понял и внял если не приказу, то хотя бы чувству собственного самосохранения. Он спешно довернул башню, поднял ствол КПВТ и дал длинную очередь по одному из окон второго этажа казармы РХБЗ.

На высоте пяти-шести метров стену здания вмиг окутали плотные клубы пыли, в разные стороны брызнули куски разбитой оконной рамы, штукатурки и бетонной крошки. Очередью 14,5-миллиметровый пулемет стенную панель шьет на раз. Что же касается антенны черных… Не думаю, что она прочнее железобетонных плит.

Я оказался прав, да только правота моя была что называется наивной, недалекой, человеческой. Ну а вот все то, что сейчас творилось на территории Кантемировки… все это явно находилось за пределами наших знаний и представлений о законах мироздания. Все это была настоящая чертовщина!

Как только Петрович перенес огонь на соседнее окно, за свежеразвороченной стеной, пошло какое-то странное, можно сказать, зловещее шевеление. Сперва оно казалось хаотичным и едва заметным, однако по мере того как оседала пыль, становилось видно, как разрубленные, раскромсанные на куски железные змеи исходят уже так хорошо знакомым черным дымом. И не просто исходят. Потоки плотного чернильного газа тянулись друг к другу, смыкались, после чего загустивали и твердели, превращаясь в длинные металлические тела. Антенна восстанавливалась, ремонтировала сама себя, причем происходило это с дьявольской непостижимой умом быстротой. К тому моменту как наш башенный стрелок закончил с третьем по счету окном, металлические лианы в первом уже практически наросли вновь.

– Зараза! Ничего не выходит! – в отчаянии завопил Петрович.

– Все… Приплыли… – эхом от его слов стал голос Нестерова.

Милиционер хотел сказать что-то еще, но именно в этот момент внутри казармы РХБЗ хлопнул взрыв, один, а буквально через секунду второй. Звуки разрывов были совсем слабые. Во всеобщем грохоте их можно было даже не заметить, но из окон вылетели клубы пыли вперемешку с клочками каких-то полуистлевших бумаг, и это сразу привлекло наше внимание.

– Гранаты! – одновременно воскликнули я и майор милиции.

– Блюмер! – в тон нам выдохнул Загребельный.

– Он живой! Серёга там внутри! – закричал Пашка и тут же рванулся к выходу наружу.

– Н-назад! Задержать!

Я среагировал слишком поздно, и тому имелась совсем не веская, но все же причина. Звалась она растерянность, удивление и недоумение. Цирк-зоопарк, именно Пашка, самый стойкий и непримиримый недруг харьковского аспиранта, так и не простивший ему смерти своего старшего друга и наставника, именно он очертя голову бросился Сергею на выручку.

Слава богу далеко не всех ошарашило поведение мальчишки. Леший, например, был как всегда внимателен и собран. Именно он и сграбастал пацана, даже не дав тому дотянутся до рукояти люка.

– Пусти! – юный герой попытался вырваться. – Его надо спасти!

– Куда прешь дурак! – Андрюха держал свою жертву мертвой хваткой. – И шага не сделаешь…

– А снаружи-то, вроде приутихло! – неожиданно перебил подполковника громкий возглас Петровича.

Наш башенный стрелок, был, пожалуй, единственным из всего экипажа, кто абсолютно не обратил внимания на инцидент в десантном отделении. Он крутил башню из стороны в сторону, иногда постреливая одиночными или короткими очередями, патрона по три каждая. Но это была уже явно не та, безостановочная остервенелая пальба, что раньше. Неужели и впрямь притихло?