Каменный пояс, 1979
вернуться

Катаев Валентин Петрович
Шрифт:

Один из первых строителей. Магнитки. Участник Великой Отечественной войны. Автор известных в стране книг: «В походе и дома» (стихи и басни), «Дорога в горы» (повесть), «Чукотские сказки», «Эдельвейсы — не только цветы» (роман), «Края мои широкие» (стихи и песни).

Песни на слова Александра Лозневого часто звучат по Всесоюзному радио, исполняются Магнитогорской государственной хоровой капеллой.

Недавно фирма «Мелодия» выпустила несколько пластинок. Триста тысяч экземпляров разошлись мгновенно и принесли сотни писем их авторам. Публикуем текст одной из них.

Муз. А. Флярковского
Мы на войне в окопах не бывали. Мы у горы Магнитной наступали. Кипела сталь, И ночи шли и дни… И каждый третий был снаряд из нашей стали. И каждый танк второй из нашей был брони. Мы, как в бою, позиций не сдавали. Ковали мы победу на Урале У жарких домен, где ревут огни… И каждый третий был снаряд из нашей стали. И каждый танк второй из нашей был брони. Недосыпали мы, недоедали. А все ж не пали духом. Устояли. Кипела сталь, И ночи шли и дни… И каждый третий был снаряд из нашей стали. И каждый танк второй из нашей был брони.

Яков Вохменцев

МОЯ МАГНИТКА

Глава из поэмы

Курганский поэт, участник Великой Отечественной войны. Автор книг: «Положа руку на сердце», «Степная песня», «Не хмурьтесь, друзья», «Не ради красного словца», «Дело не в возрасте» и других.

Первое свое стихотворение Яков Вохменцев напечатал в магнитогорской газете (1933 г.), работая на стройке металлургического гиганта.

И в лютый зной, и на большом морозе Я землю рыл, не ведая о том, Что экскаватор, скрепер и бульдозер — Все совмещалося во мне одном. А что же делать, если нет металла? Иль поднимать капитулянтский флаг? Живая мышца честно заменяла Какой угодно трос или рычаг. И много раз для сердца землекопа Звучала шутка, словно похвала: На вас, ребята, смотрит вся Европа. Мы знали: в шутке истина была. Чернорабочей силы и отваги Своей хватало в молодой стране, А средь спецов мелькали и варяги, Хоть были скрыты в спеси, как в броне. Валютой им платили за работу, Для них нашлось прекрасное жилье. Обидно было мне, как патриоту, Страдало самолюбие мое. Но что я мог в сравненье со спецами, Познавший только примитивный труд? — Спокойно, братцы, — кто-то молвил тихо, — Ужо мы тут порядок наведем. Несли в заплечье все свои манатки. Неприхотлив российский человек: Бараки есть, землянки иль палатки — Все, можно растянуться на ночлег. С любым жильем пока мириться надо — В пустынях нет особняков и дач, А около Москвы и Ленинграда Не обнаружено горы Атач. Природе чуждо чувство бескорыстья, Насчет богатств закон ее жесток: Чтоб лодыри до них не добралися, Она их прячет под большой замок; То замурует в непролазном иле, То упакует в недра диких гор. …Сначала тут историю творили В содружестве лопата и топор. Они тупились, но ломились к цели. Дул ветер дружно с четырех сторон. Песком забиты были в бревнах щели, А грунт везде захрястнул, как бетон. Тут враг шептал, что вся затея втуне, И перемалывал зубами злость. Был даже слух, что матушке-фортуне В тот жесткий край попасть не удалось. И вот, наметив план, я вечерами Ходил озябший в горный институт. На кадры голод был тогда в Союзе. А потому, призваньям вопреки, Вздыхая о гуманитарном вузе, С мелком в руке страдал я у доски. Когда с занятий шел ночной дорогой, Всегда мечтал о хлебе и тепле. Над нами звезд сверкало очень много, Но все ж их больше было на земле. И ночью шла гремящая работа, Поскольку людям не хватало дня. Строчили на подкладке из шамота Железную одежду для огня. …Я помню те событья мировые: Магнитострой недаром ликовал, Когда из огненных махин впервые Спешил струей пылающий металл. Тогда страна еще недоедала, Но каждый видел, если не был слеп, Как ей хотелось именно металла; Он, может, был чуть-чуть нужней, чем хлеб. У всех причин внутри свои пружины — Не зря металл хранит в себе земля. Мы как узнали б, если б не машины, На что способны милые поля? Магнитка — это целая эпоха, Не потому, что ты сроднился с ней. Но и тебе, конечно, было б плохо, Явись она хоть чуточку поздней. Когда беда возникла на пороге, Когда фашизм вломился в отчий край, Тогда Москва произнесла в тревоге: Давай, Урал родимый, выручай. Спасли нас домны и мартены эти, За то навеки им хвала и честь. Как хорошо, что есть Урал на свете, А на Урале та Магнитка есть! И я скажу единой правды ради: Мы, как об этом целый мир узнал, Заткнули глотку вражьей канонаде Лишь потому, что был у нас металл. И пусть теперь в порядке назиданья Тебе порой твердят говоруны: — Лишь доброта достойна воспевания, Ну, а железу гимны не нужны. Хоть голоса их менторские строги, Им верить все же не намерен ты: Покуда мы бессильны и убоги, Велик ли прок от нашей доброты? Поэт приходит в мир не для забавы, Он должен твердо знать — что, где и как. Металл в наш век — стропила всей державы, Да и ее грядущего костяк. Его профессий мы считать не будем, Поскольку им сегодня нет числа. Металл везде надежно служит людям, Куда бы нас судьба ни занесла. Давно гремят годов стальные слитки, И я, признаться, как победе рад, Что на земле размножились Магнитки, Что дедом ныне стал Магнитоград.

Нина Кондратковская

БАЛЛАДА О ЕЛКАХ

Стихотворение

Руководитель городского литературного объединения. Ветеран Магнитки. Автор поэтических сборников: «Фестиваль во дворе», «Вертолет», «Листопад», «Минутки», «Теплый ключ», «Синий камень».

Мороз кувалдой бил, И дым стоял в полнеба, И елку ты купил В тот день за пайку хлеба. Пришел, как Дед-Мороз, — Хоть голодно, да важно. Сестренке преподнес Ботинки-деревяшки. А братику — коньки, Что сладил сам из лома, А матери — чулки По ордеру цехкома. Тебя лишь только Дед Подарком не поздравил: В свои тринадцать лет Ты детство сам оставил. Работал злее всех, А похвалиться — нечем: Твой первый в жизни цех Был строго засекречен. И ты негодовал, Зачем родился поздно, И гильзы шлифовал, Сдвигая брови грозно. И все хотел к отцу, В немыслимое пекло, Врага лицом к лицу Увидеть среди пепла. А твой отец был рад И все в расчете рады, Когда его снаряд Срабатывал как надо. Над точкой огневой Кружил стервятник воя, И ель над головой Отряхивала хвою. …Последний огонек Мерцал в глазах солдата, А он шептал: — Сынок! Ребяткам елку надо… Вот эту… надо мной, Со звездочкой на шпиле… Возьми ее домой — Под ней меня убили… Пускай снега горят И закипают льдины! Москву прикрыл солдат Судьбой своей единой. Той жизнью, что в часы Прошла через столетья… От каменной слезы Склонила елка ветви И маялась тоской Родимая сторонка, Обугленной рукой Сжимая похоронку… Ты вырос, возмужал, Виски заиндевели, Пока отец лежал У подмосковной ели. В легенды шли бои, В историю — победа, И мальчики твои Перерастают деда. …К могиле у Стены Несут венки державы. Ты хочешь, чтоб сыны Отсюда путь держали. Чтоб каждый стал крылат И по-солдатски стоек И миллионы ватт Включал в гирлянды строек. И елки у Кремля Сверкали, не сгорая, И пела вся земля От края и до края.

Марк Гроссман

СТИХИ

Поэт и прозаик. Один из старейших членов литературной группы «Буксир» на Магнитке. Первые его стихи были опубликованы в журнале «За Магнитострой литературы» (1933 г.).

М. Гроссман — член Союза писателей СССР. Участник Великой Отечественной войны. Он автор многих известных в стране книг: «Птица — радость», «Ветер странствий», «Вдали от тебя», «Лирика разных лет», «Строки на марше», «Камень-обманка».

РАБОЧЕМУ КЛАССУ УРАЛА

Мы с детских лет твою носили робу, Твои заботы чтили и права, Твои крутые, как металл на пробу, До капельки весомые слова. Ты верил нам, как верят людям взрослым, Работу дав — начало всех начал, Ты нас, мальчишек, обучал ремеслам И мудрости житейской обучал. И мы росли и обретали силу, Отчизне присягая и труду, И доменным огнем нас прокалило, Как прокаляет флюсы и руду. Возненавидев скуку и безделье, Мы шли с тобой все тверже и смелей, И в горький час, и за столом веселья, Живя по правде, по одной по ней. Пусть не металл теперь точу я — слово, Пускай мартены лица нам не жгут, Но честный стих бетонщика Ручьева Есть тот же подвиг и нелегкий труд. Бывает, право: свой удел поносим И, зря испортив множество чернил, Себе твердим, что это дело бросим И что предел терпенью наступил. Но слышим голос басовитый, ясный: — Эге ж, ребята, неважны дела, Выходит, что учил я вас напрасно Упорству огневого ремесла… И больше — ни попрека, ни укора. И вновь для строчки — страдная пора, И безразличны вопли щелкоперов, Шипенье гастролеров от пера. И в добром слове обретая веру, Ты снова — сын в кругу своей семьи, И точишь сталь по вашему примеру, Уральские товарищи мои. Я ваш не потому, что я когда-то У вас учился тайнам ремесла, И не по праву сына или брата — По крепости душевного родства. Нет, не пропиской — твердостью закала Гордился по закону на войне, Когда рвались дивизии Урала Через огонь и выжили в огне! Вот почему мне дороги до гроба, Вот почему — и долг мой, и права — Твои крутые, как металл на пробу, Весомые до капельки слова.

БАЛЛАДА ОБ УРАЛЬСКОМ ТАНКЕ

Михаилу Львову

Снаряды грызли землю Сталинграда. Вскипала Волга. Мертвый плыл паром. Горбатый, грязный, как исчадье ада, Немецкий танк поднялся над бугром. Он пол-Европы траками пометил, Броней сметал он все перед собой. И вот стоит у Волги на рассвете, От выбоин и вмятин весь рябой. Еще мгновенье — и на этом танке Опустят люк. Рванется танк, дрожа. Начнут полосовать его болванки Тяжелое железо блиндажа. Еще мгновенье… Но в раскатах грома, Стоявшая в укрытье до сих пор, Рванулась из-за рухнувшего дома Уральская машина на бугор. Провыл снаряд немецкой пушки куцей. Но шел наш танк по прежнему пути. И понял враг: ему не увернуться, От лобовой атаки не уйти. Они сцепились, будто в рукопашной, Сшибая бронированные лбы. И замерли заклиненные башни. И оба танка встали на дыбы. …Мы шли вперед знакомыми местами, Оставив на высоком берегу Машину с опаленными крестами, С оборванными траками в снегу. А рядом с нами медленно и грозно, Весь в ранах и рубцах, без тягача, Шел танк уральский по земле морозной, Магнитогорской сталью грохоча. В пути спросил один солдат другого: — Ты, кажется, с Урала, побратим? И руку он потряс ему без слова. И все без слов понятно было им.