— Даосский мастер, вы и вправду Бессмертный. Примите от меня эту золотую повязку на голову. Когда вы наденете ее, все люди будут знать, что вы духовный учитель императора и императрицы.

Слуга поднес Цю Чанчуню золотой брусок. Тот взял и легонько подул на него. Его внутренняя энергия сделала брусок мягким, как глина, и Цю Чанчунь без труда обернул его вокруг своей головы, как повязку. Говорят, что с тех самых пор даосские монахи по праздникам носят на голове желтые повязки.

Императрица была одновременно поражена и пристыжена. Она встала и сказала извиняющимся тоном:

— Мастер, я виновата в том, что подвергла сомнению уровень ваших способностей. Прошу простить хмою глупость и невежество.

— Дело не в вас, Ваше Величество, — ответил с поклоном Цю Чанчунь, — просто есть препятствия, которые мне нужно преодолеть для завершения Пути.

Когда Бай-юнь услышал эти слова, он поспешил войти в комнату императрицы. Поклонившись Цю Чанчуню, он сказал:

— Мастер, вся вина на мне. Мое сознание захватили демоны. Это я посоветовал императрице устроить вам проверку.

— Да нет же, я сам заварил всю эту кашу, — ответил Цю Чанчунь. — А вы, мастер, уже достигли подлинной пустоты. Как же в этом случае демоны могут захватить ваш разум?

Бай-юнь подумал про себя: «Я пытался навредить ему, но он, похоже, не держит зла…» А вслух сказал:

— Пусть прошлое останется в прошлом. Победа или поражение больше не имеют значения.

Императрица была в восторге от того, что Цю Чанчунь и Бай-юнь помирились. И тут же приказала слугам подать вина, чтобы отметить это событие. Затем стража у дверей объявила о приходе императора. Видя, что императрица и два монаха что-то отмечают, он сказал:

— Да-да, до меня уже дошли слухи, что уважаемые мастера разрешили свои разногласия. Я так обрадовался этому, что тут же поспешил сюда, чтобы не пропустить этот праздник.

Императрица рассказала ему, как было дело, и император сказал:

— Ничто не сделало бы меня счастливее, чем сознание того, что мастера Цю Чанчунь и Бай-юнь стали друзьями. Я всегда чувствовал, что буддизм, даосизм и конфуцианство следуют сходным принципам. И кстати, — обратился император к обоим монахам, — я решил, что в столице нужно возвести новый буддистский монастырь. Когда он будет завершен, туда будут перенесены все буддистские изображения и реликвии из храма Белых Облаков. А в храме Белых Облаков мы возведем новую статую Лао-цзы, дабы воздать дань уважения патриарху-основателю даосизма. Таким образом, в столице будут и даосский, и буддистский храмы. Да не растает в воздухе аромат их благовоний в течение многих тысяч лет!

Бай-юнь и Цю Чанчунь низко поклонились и поблагодарили императора.

И хотя Бай-юнь уладил все разногласия с Цю Чанчунем, среди некоторых буддистских монахов все же сохранилась неприязнь к даосам, занявшим храм Белых Облаков. И вот как-то один молодой и горячий буддистский монах, стоявший во главе недовольных, заявил своим сподвижникам:

— Цю Чанчунь и его даосы решили, что они навсегда забрали храм Белых Облаков. Ну что ж, мы усложним им жизнь! Надо построить буддистский монастырь прямо за храмом Белых Облаков и назвать его храм Западного Ветра. Как известно, пословица гласит: «Западный ветер разгоняет белые облака». Так что я уверен: как только наш монастырь будет построен, Цю Чанчуня и его даосов постигнут несчастья, и храм Белых Облаков придет в упадок.

Присутствующим идея понравилась. Они изложили ее на бумаге и принесли показать Бай-юню. Тот глянул на предложение и сказал:

— Так, чья это идея? И почему вы предлагаете такое?

— Это придумал наш юный бодисаттва, — ответил один из пожилых монахов.

Вспыльчивый юноша тут же вскочил со своего места. Бай-юнь смерил его взглядом и спросил:

— Почему ты хочешь построить храм Западного Ветра прямо за храмом Белых Облаков?

— Мастер, — вскричал тот, — они забрали нашу собственность! Я хочу отомстить за позор и те тяготы, что они причинили нам.

— Идеи мести не имеют ничего общего с буддизмом, — спокойно ответил Бай-юнь. — Наше сердце должно быть пустым. Если тебя волнуют мысли о стыде, мщении, тяготах — значит, ты не избавил свое сердце от пыли этого суетного мира. Когда король варваров пытал Будду, отрезая куски его плоти, Будда не держал в себе мысли о мщении. В любом случае Цю Чанчунь и его монахи заняли храм Белых Облаков честно. Условия спора были подписаны в присутствии императора. Я проиграл пари и отдал монастырь. Они же не забрали его силой. К тому же император объявил, что для нас будет построен буддистский храм. А твоя идея может принести множество неприятностей, и император, чего доброго, переменит свое решение. Более того, император может усмотреть в этом плане попытку высмеять его пожелания. В общем, я этого не поддерживаю. Если хочешь строить храм Западного Ветра, действуй по собственному усмотрению. Я не желаю принимать участия в этой затее.

Долгое время монахи сидели в молчании. Постепенно до них доходили слова Бай-юня, и идея о «западном ветре, разгоняющем белые облака», уже больше не казалась такой привлекательной. Однако юный монах остался при своем мнении. Он вышел из комнаты и сказал себе: «Идиоты! Мне не нужна ваша помощь. Я сам соберу деньги на постройку храма!» И он начал обходить зажиточные столичные семьи, говоря им, что буддисты должны показать, что они сильнее даосов, и что храм Западного Ветра нужен, чтобы привести в упадок храм Белых Облаков. Некоторые прислушивались к его сумасбродным идеям, но когда слухи о храме Западного Ветра дошли до монахов храма Белых Облаков, они лишь посмеялись меж собой: