Золотая механическим движением осмотрела ткань брюк, на которой не осталось даже следа от упавшей сигареты, подняла брючину и принялась ощупывать ногу Гана. Тот прямо уставился в расстегнутый ворот ее рубашки.

— А ты что, Голди, и спишь с этой золотой тряпкой? — Ган повертел руками перед грудью, показывая, где обычно Золотые носили свою повязку.

— Да, это знак доблести, — бесцветным голосом отозвалась девушка.

— А если клиент попросит — снимешь? — глухо, растягивая слова, почти прошептал Ган, правой рукой начиная расстегивать пуговки не ее рубашке.

— В вашем договоре прописаны «любые услуги». Орден получит очень щедрую компенсацию за сохранность вашей жизни. В рамках договора вы вольны потребовать, и ваше требование будет выполнено без оценки необходимости данного действия для обеспечения вашей безопасности и сохранения жизни.

— У, чертова машина, — прервал ее Ган. — Так снимешь этот бесов золотой лифчик, если я скажу?

Золотая холодно кивнула и отправилась на свое место на стуле.

— Куда, Голди? — рявкнул раскрасневшийся клиент и тотчас расплылся в ухмылке. — Я собрался вздремнуть. И, пока я сплю, мне совершенно точно понадобится охрана.

Видимо, Ган был слишком хорошего мнения о собственной персоне, потому как Золотая вернулась скоро, через полчаса без малого. С безразличным видом обошла все отсеки, прислушиваясь к чему-то, потом уселась на свое место и снова взялась за иглу.

— Можно? — спросил я тихо, указывая глазами на ее работу. Голди молча подала мне сумку, усеянную разномастными пуговицами. Они не образовывали ни силуэта, ни орнамента. Эта была пестрая мешанина, будто смотришь сверху на людей, в час пик стремящихся попасть в вагон метро.

— Долго? — спросил я. Странное желание заговорить с ней боролось со столь же сильным желанием говорить как можно меньше.

— Долго, — отозвалась она.

Мы помолчали. Она методично поводила иглой.

— Почему ты все это терпишь, Голди? — спросил я наконец, надеясь, что успею отреагировать, если она Ударит.

— Розин, — ответила она, не поднимая головы.

— Что?

— Не Голди, Розин. Тцк меня назвали при рождении. Голди называют всех Золотых.

Ее голос был другим. Не таким, которым она выдавала Гану информацию про договор. Это был не голос охранника-андроида. Слегка хрипловатый, немного резкий, но очень человеческий голос.

— Почему ты терпишь все это, Розин? — переспросил я, не надеясь на ответ. Но она ответила:

— Потому что это моя работа. И моя жизнь. Мы не спрашиваем нож, хочет ли он вскрывать банку консервов или глотку чужака, желает ли он вырезать на скамье имя твоей женщины. Мы просто направляем его — и он одинаково входит в железо, плоть и дерево. Орден — это мой дом и моя семья. Они научили меня всему, что я знаю. И мое послушание и хорошее выполнение заданий — смешная плата за все, что дали мне Золотые. И пока я выполняю договор, я — часть Ордена. Я не причиню вреда клиенту.

— А когда срок договора истечет?

— Он не истекает, — спокойно отозвалась она. — Орден всегда заботится о том, чтобы в пункте прибытия ждал новый договор. А разве в полиции не так?

— Нет, — я не удивился. Кое-что знал о Золотых по долгу службы.

— Тогда почему вы не убиваете тех, кто с вами плохо обращается? — доверчиво хлопая глазами, спросила она.

— Потому что… — Я не нашелся, что ответить. Золотая ждала, внимательно, чуть наклонив голову набок.

— Ну… потому что нельзя.

— А если бы было можно? — Спокойная логичность ее вопроса заставила меня опешить. Ее действительно интересовал мой ответ. Чуть выпуклые глаза девушки внимательно смотрели на меня. Под этим взглядом я почувствовал себя неуютно.

Ответить не успел. Взгляд Золотой стал невидящим, она замерла, прислушиваясь. Я невольно прислушался вслед за ней, но ничего не услышал. Скорее почувствовал. В глубине челнока что-то едва заметно вибрировало, подстукивало, и от этого становилось тревожно.

— Вы сообщите Земле о неполадках? Или я? — наконец четким механическим шепотом проговорила Золотая.

— Это челнок, — в тон ей прошептал я. — Самый медленный, но самый безопасный транспорт во всей галактике. И самый автоматизированный. Постучит, сам себя подлатает, и долетим.

— Может, и так, — сказала девушка, глядя на меня пристально. — Побьемся — расстроиться не успеем, а на Землю сообщите — премию срежут.

Она нехорошо, по-свойски улыбнулась. И я пошел к пульту — докладывать о неполадке. Покорно скопировал данные в почтовую программу, даже не пытаясь вдумываться, могу ли что-нибудь сделать. Я не техник, а охранник ценного федерального свидетеля. Вот если бы нас захватили пираты — это было бы моей проблемой. А так…