А что мы сейчас видим в центре поля? Наконец-то! Там сотни спортсменок и спортсменов начали соревнования по акробатической гимнастике. Столько юных талантов в одном месте, а вернее, на один квадратный метр, мир ещё не видел. А как вы знаете, акробатика и художественная гимнастика — это такой вид спорта, где год от году всё молодеют. Даже ушедшие на пенсию! Вот наше пристальное внимание к себе привлекла яркая группа пионеров… Хотя откуда они тут взялись в наше время? Что? Да подскажите же быстрей… A-а! Это, оказывается, не пионеры, а большая группа гимнасток, выступающих в синхронном танце. А красное у них — так это ленты… на шеях… и флажки… и булавы с обручами. Ну да, кто ж им ещё раз уступит место на травяном ковре? Тем более что они ещё почти дети, а летающие снаряды настроенных на решительные победы более старших спортсменов так и продолжают вспахивать зелёное покрытие сочинского стадиона. Хотя зелёным его уже назвать трудно, из-за того немыслимого количества золотых и серебряных наград, которые завоевали наши выдающиеся спортсмены. Практически каждый, кто нашёл в себе силы, здоровье, наглость и ловкость оставаться в олимпийской чаше стадиона, имеет сейчас на своей шее по пять, десять, а то и тридцать наград наивысшего и прочего достоинства. И среди них — большинство — наши земляки. Правильно говорят — дома и стены помогают…

Правда, не всегда и не всем. Потому что очередная волна среди зрителей так и не сумела вписаться в поворот и выплеснулась за верхнюю кромку огромной чаши стадиона, снеся при этом стойку с прожекторами для вечернего освещения. Но это не страшно. Да и кому она нужна, тем более что и так была последняя — остальные три уже давно рухнули, обвешанные гроздями истинных фанатов спорта.

Вдобавок мне кажется: Олимпиада триумфально успеет завершиться ещё при свете дня, потому что накал спортивных страстей уже давно достиг своего апогея и теперь на всей скорости мчится к праздничному финалу. Организаторы Олимпиады и здесь решил немного сократить время торжественной церемонии закрытия и начали её намного раньше, и теперь тысячи салютов одновременно взмыли к склоняющемуся к западу Солнцу.

Однако… Вот это — бабахнуло…

Эй! Вы меня слышите?! Э-гей! Совсем пропал звук! Ага, мне что-то показывают жестами мои коллеги из других стран, сейчас попробуем разобраться… Они хлопают себя по ушам… Ну конечно! Это же мы все оглохли от грохота единовременного салюта. Зато я очень рад, что меня продолжают слышать во всём нашем славянском мире. Так, а что это ещё показывают мои зарубежные коллеги? Ага, вроде как поднимают вверх указательный палец? Восторги свои выражают от увиденного праздника? Ну, ещё бы!!! От такого умиления и глаза повылазить могут… Хотя постойте, теперь я присмотрелся лучше: они поднимают вверх средний палец! Хм? Где-то я такой жест уже видел… Вспомнил! Так они показывают свой наивысший восторг от увиденного. Ну что с них взять, совсем отупели на своём растлившемся Западе, да и медали их пресловутые спортсмены ни одной не выиграли. Даже шустрого Агаммбу дисквалифицировали за применение бананового концентрата. И обе золотые медали на дистанции в три тысячи метров достались-таки нашему татарскому спортсмену Зюзе Шарамыжко. Ха-а-а-а-а!!!

(Взгляд комментатора падает на часы.)

Ну что ж, мне осталось всего десять секунд вести репортаж, время для прямого эфира заканчивается.

Прямую радиотрансляцию подготовили и вели: дирекция Росрылгадбахтраххрюкшмякатовтио супер и радио!!!!!

До следующей Олимпиады в Нью-Васюках!

Беда пришла на Дятловы горы в самом начале зимы, когда выпал первый снег.

Шолох в тот день собрался на охоту, и за околицей, у тропки, что ведет в лес по краю поля, обнаружил волчьи следы — необычайно крупные, петлявшие так, словно зверь что-то вынюхивал.

Тогда он не придал этому значения, и только вечером, вернувшись с добычей, узнал, что пропал младший сын вдовы Зорицы.

— Не так просто дело, — сказал Олег, всей весью признававшийся за старшего, когда Шолох рассказал о следах. — Отрок крепкий, двенадцать зим, обычному зверю бы не дался. Пойдем, посмотрим.

Очень давно, будучи молодым, Олег служил князю Владимиру, плавал за моря, видел чудеса Царьграда.

Именно по его слову речку, протекавшую рядом с местом, выбранным для поселения, назвали Почайной. «На Киев немного похоже», — сказал он почти двадцать пять лет назад, когда они только что прибыли на Дятловы горы.

А бежали они от того же князя Владимира, прозванного Отступником, отринувшего отеческих богов, предавшего их огню, мечу и речным волнам. Ушли из Ростова Великого, вниз по Оке, в земли дикие, чтобы скрыться от тиунов и наместников, от жрецов греческих в черных одеждах.

Десять семей, решивших держаться старой веры — достаточно, чтобы создать новую весь.

Шолоху тогда не было и двадцати, но он помнил все так, словно произошло это вчера. И еще бы не помнить, из родного города отправиться неведомо куда, в чащобы, где редко-редко встречаются поселения волжской чуди, а властвуют медведи с лешими и мавками, а то и кто похуже.

С чудью удалось поладить, отстроились, обжились…

— Пойдем, — согласился Шолох, и они вдвоем зашагали туда, где он утром видел следы.

Растревоженная исчезновением весь осталась позади.

Олег следы умел читать чуть хуже Шолоха, зато с оружием управлялся ловчее, будь то лук, топор или рогатина, а дома хранил настоящий меч из царьградской стали, память о княжьей службе.

Судя по отпечаткам, хищник был чуть не с теленка и бежал следом за отлучившимся за околицу пареньком.

— Ящер его забери, куда он поперся-то? Зачем? — спросил Олег, когда стало ясно, что они движутся через лес точно на юг.

В той стороне сейчас, зимней порой, делать нечего.

— Словно его на веревке тащили, — шагавший впереди Шолох остановился, принюхался.

Пахло кровью, причем свежей, пролитой только что, и впереди, на небольшой поляне все было в красных брызгах — стволы деревьев, спустившиеся к самой земле ветки молодой елочки, и свежий снег.

Тут след обрывался, и человеческий, и звериный.