Шрифт:
Дмитрий Борисович по свойству сребролюбивой души кривил ею даже перед самим собой. Одну цель он уже поразил походом: накануне его, никто про то еще и не знал, Дмитрий Борисович просватал старшую дочь Ульяшу за сына великого князя Ивана. Оттого и вынужден был поддержать свата в походе против Твери. Этот бесславный, но и бескровный поход, считай, и встал ему за дочкой в приданое. А дома-то еще две дочки на выданье!..
Дмитрий Борисович аж зажмурился от удовольствия, что так приятно повернул разговор с Михаилом. А то, что тот замялся покуда, — это все пустяки, да и что он скажет без Ксении Юрьевны? Хорошего-то жениха сыскать тяжело, а сосватать дело нехитрое. Уж он-то с Ксенией Юрьевной торговаться не станет. А союз с высокородным тверским князем многое обещал в будущем и Ростову — это Дмитрий Борисович понимал. Ему уж и денег было не жаль, будто платил сам себе…
Однако для порядку он еще несколько времени загибал на руках пальцы, хмурился, сокрушенно качал головой, а потом вдруг легко согласился:
— Ладно, князь, будь по-твоему, — и весь подался навстречу, растаял хомячьим лицом, как воск от огня. — Право слово, больно ты мне по ндраву, привязался к тебе, как к сыну родному! И матушке то скажи… А уж оплошки моей не помни…
Знал Михаил цену его словам, а не мог не порадоваться, даже лицом посветлел:
— И я зла за собой не держу.
Прощаясь, Дмитрий Борисович посерьезнел:
— Вот что, Михаил Ярославич, дело, конечно, дальнее, а я ведь тебе не на потеху про дочек сказал. — Михаил хотел было возразить, но Дмитрий Борисович не дал. — И матушке то передай от меня с поклоном: коли сватов пришлет, отказу не будет.
На том и расстались. Но в дверях ростовский князь обернулся — совсем было выскочило из головы:
— Да, Михаил Ярославич, еще тебя о малом прошу — отдай переметчика.
— Откуда прознал? — удивленно спросил Михаил, сразу вспомнив Тверитина.
— Рыжий зело — приметен!
— Не холоп он, волен себе князя искать. А коли ко мне прибился… я своих людей не сдаю, — сказал Михаил.
— Верно говоришь, не холоп, — согласился Дмитрий Борисович. — Однако он от меня с-под суда ушел.
— Как от тебя?!
«Соврал-таки рыжий. То-то мне давеча не поверилось! Зачем только? Весть-то все же донес…»
— От меня… — подтвердил Дмитрий Борисович и пояснил: — Татарчонка, сына баскакова [27] , загубил без вины.
27
Баскак (тюрк.) — представитель ордынского хана в завоеванных землях, на Руси существовали примерно со второй половины XIII века до середины XIV века. Осуществляли контроль за местными властями, убийство такого представителя грозило ссорой с ордынским ханом.
Дело было, видать, серьезно. «Ишь как весь искрутился…»
— Помога!
Помога Андреич неслышно возник у дверей.
— Ефремку этого… отдай вон князю.
— Тверитина, что ли? — недоуменно переспросил Помога.
— Ну… — выдохнул Михаил.
Помога не смел возразить Михаилу, но и не торопился выполнять приказание — нарочно мялся в дверях. И что-то остановило князя:
— Постой, Помога, ко мне его сначала веди…
— Эвона что, Тверитин!.. — ухмыльнулся Дмитрий Борисович.
Впрочем, это недоходное дело уже не волновало его. Сердце ростовского князя грело другое: как ловко он девок своих просватал! Это же надо иметь такой ум! Одно было нехорошо: кому рассказать — не поверят, что он у Кашина с обоими супротивниками свадебные каши заваривал…
Ефрем косо поглядывал на князя, не в силах долго выдерживать его взгляд.
— За что убил, спрашиваю?
— Не об милости прошу — отдай меня, князь.
— За что убил, говорю? Что, железом тебя пытать?
— За девку.
— За девку?
— Свадьба у нас должна бы… А здесь баскаков сын скараулил ее и свез… Утром, битую до смерти, кинули отцу под ворота. Другим на страх…
— А как дознал, что он это?
— Люди видели, не тайком увозил.
— Князь, выходит, не твою сторону взял?
— Девок много, а у Баталки один был сын… — Скрипя зубами, Ефрем покачал головой. — Отдай меня, князь. Не отступится Дмитрий, он с баскаком с одной чаши пьет.
— Молчи!.. — Михаил кивнул воеводе: — Поклонись от меня ростовскому князю да передай, что мой пасынок Ефремка Тверитин ищет поля на своих обидчиков, коли такие есть.
Помога, перхая горлом, пятясь и в поклоне скрывая смех, исчез за дверями.
— Князь! — Ефрем упал на колени.
— Молчи! Бог над теми, кто в поле смерть ищет, коли соврал — подохнешь…
В прежние времена с поединка зачинали, а ныне заканчиваем — смеялись по обе стороны. Радостно было и тем и этим, что воевать не пришлось; а и обиды не было никакой! А тут еще тверской князь потеху придумал: стравить молодцов на поле!