Дворецкий открыл дубовую дверь в конце коридора, приглашая их войти внутрь.

— Его светлость герцог Ротвел и мадам Герье, — объявил он.

Странно, что дворецкий знал ее имя!

Элли с книгой в руках полулежала на оттоманке. Она выглядела задумчивой и серьезной, и только легкомысленный наряд нарушал это впечатление. У нее были темно-рыжие волосы и ярко-голубые глаза. Она поднялась им навстречу, великолепное платье отливало золотом: оно было расшито золотыми нитками. Она была столь элегантна, что Мадлен почувствовала себя неловко в грубом мужском костюме. Элли была выше Мадлен, ее грудь была пышнее, а талия — тоньше. Она была из тех самоуверенных и надменных красавиц, которых Мадлен терпеть не могла. Принимать у себя актрису было верхом неприличия, но в ее голубых глазах Мадлен увидела только искреннюю обеспокоенность и не смогла не улыбнуться ей.

— Мадам Герье, моя дорогая! — воскликнула маркиза, беря ее за руку и целуя в щеку. — Слава о вас распространяется, как лесной пожар!

— Или как чума, — пробормотал Фергюсон.

— Брат, не говорите так, — рассмеялась маркиза. — Теперь я понимаю, почему вы настолько популярны, но у меня нет ни малейшего предположения, почему вы здесь. Думаю, моя репутация не настолько дурна, чтобы приводить ко мне в дом любовницу брата.

Маркиза говорила весело и беззаботно, хотя любая светская дама пришла бы в ужас от подобного предположения.

— Элли, как раз об этом я и хотел поговорить, — сказал Фергюсон. — Мне отчаянно нужна твоя помощь.

— А я хотела бы поговорить о том, почему не видела вас десять лет и почему вас не было на моей свадьбе, но, полагаю, история мадам Герье гораздо интереснее.

Голос Элли был так весел, что Мадлен сначала подумала, будто неправильно ее поняла. Как она могла с такой небрежностью говорить о столь грустных вещах? Фергюсон ничего ей не ответил. Маркиза взглянула на дворецкого, который застыл у двери, ожидая распоряжений.

— Эшби, будь лапушкой, организуй нам чай.

Дворецкий кивнул и вышел, закрыв за собой дверь. Мадлен никогда не видела таких привлекательных дворецких и не слышала, чтобы хозяйки так ласково обращались к ним. Интересные же порядки в этом салоне!

— Увы, к чаю ничего нет, — сказала она, кивнув в сторону буфета. — Записка от Фергюсона застала меня врасплох, сегодня у моего повара выходной.

— Я удивлен, что ты вообще прочитала ее, — отозвался Фергюсон.

— А я удивилась, получив ее, — призналась Элли. — И теперь, когда мы все так удивлены, давайте послушаем мадам Герье. Присаживайтесь, пожалуйста.

Мадлен опустилась в кресло. Садиться на диван было опасно: Фергюсон мог сесть рядом.

Отбрасывая причудливые тени на экран с китайскими узорами, в камине ярко горел огонь. Поодаль стоял лакированный столик с письменными принадлежностями и шкатулкой, украшенной фигуркой дракона. Большую часть противоположной стены занимало огромное зеркало, в котором отражалась вся комната и ее обитатели. Комната ненамного уступала размерами бальному залу, но производила при этом впечатление уютного будуара. Она предназначалась, по-видимому, для приватных приемов.

— У вас прекрасный салон, миледи, — сказала Мадлен, стараясь не забывать о французском акценте.

Элли кивнула.

— Спасибо. Маркиз влюблен в Восток. Возможно, ему придется по душе эта комната, если он, конечно, когда-нибудь вернется, — с этими словами она опустилась на диван.

Фергюсон занял кресло напротив Мадлен.

— Придется заключить контракт с дьяволом, чтобы вернуть маркиза домой. Где ты только нашла этого дворецкого? Неприлично же!

— Ох, сегодня вы говорите прямо как наш дорогой папочка.

Фергюсон покраснел, но не извинился.

— Кроме того, нынешний маркиз Фолкстон мне не муж. Если он вернется, мы с Эшби переедем в другой дом.

— Ты всегда можешь уехать в Шотландию. Наш клан будет рад видеть вас.

Элли вздохнула:

— Может, оставим разговоры о нашей семье? Сегодня я должна была играть в вист с лордом Норбури и его приятелями, а вместо этого трачу время на вас. Фергюсон, скажите прямо, чего вы хотите?

Фергюсон сжал челюсти.

— Элли, мне очень жаль, что так вышло. Вернувшись в Лондон, я должен был первым делом прийти к тебе, но я не знал, как начать разговор после стольких лет, как извиниться перед тобой.

На этот раз голос Элли дрогнул, когда она произнесла:

— Никаких слов не хватит…

— Это правда. Но ты — единственный человек в Лондоне, которому я могу доверять. Знаю, ты ненавидишь меня, и у тебя есть все основания так ко мне относиться, но только ты можешь помочь моей подруге.

Элли окинула Мадлен оценивающим взглядом.

— Если верить тому, что рассказывают слуги, ей не нужна моя помощь. Ее дебютное выступление стало настоящей сенсацией. Даже я не смогу сделать ее более популярной.