— Он прав, — заметил господин Аи. — Послы теперь прибывают много реже, чем полгода назад. Дани присылают значительно меньше, чем обычно. Люди покидают город. Некоторые его части, прежде густонаселенные, теперь пусты.

— Но здесь-то все спокойно. И дел много, как всегда, — возразила царица.

— Потому, что ими занимаешься ты одна. — Хоремхеб опустился на колени возле ее кресла, может быть, выражая свое уважение, может быть, чтобы обратиться к царице, не нависая над ней. — Госпожа, ты делаешь все возможное, и очень хорошо, но этого мало. Ты не можешь быть одновременно царем и царицей. Ты не в силах соединить части распадающегося царства. С тех пор, как умер старый царь, в нем нет сердца.

— И все из-за Атона. Ты ведь это имеешь в виду? Именно прежние ложные боги держали в целости Два Царства. Без них не устоять.

— Прежние боги могут быть настоящими и ложными, но они-то и есть сердце Двух Царств.

— Твои речи, — заметила она, — нарушают указ царя. По закону ты должен за это умереть.

— Значит, я умру за то, что говорил правду. — Хоремхеб схватился за ручки ее кресла, окружив царицу, словно стена. — Госпожа, послушай меня. Великое дело царя провалилось. Никто за пределами Ахетатона не поклоняется его Богу, и лишь ничтожное количество людей в глубине души верят, что Атон — единственный истинный Бог. Если царь не отступит, или, по крайней мере, не позволит снова открыть двери храмов, он заплатит за это. И очень может быть, что плата будет кровавой.

— Ты нам угрожаешь? — Мягкость исчезла, в голосе царицы появилась непреклонность, напомнившая Нофрет самого царя.

— Я делаю то, что мне положено — защищаю царя. Но, госпожа, прежде всего я присягал Двум Царствам. Если действия царя угрожают государству, я буду защищать государство.

— Тогда тебе лучше скрыться. Или ты будешь арестован и наказан за измену.

Хоремхеб медленно поднялся. Возможно, у него затекли колени — он был уже не очень молод, хотя и не стар.

— Если я оставлю город, никто больше не защитит вас.

— У меня здесь есть свои люди, — сказала царица, — и стража моего отца, а это целая армия.

— Если я не заберу их с собой, — заметил он.

Наступило молчание. «Тупик», — подумала Нофрет.

Хоремхеб заговорил первым, но не потому, что поддался слабости:

— Госпожа, я оставляю тебя поразмыслить над моими словами. Если ты сумеешь пробудить здравый смысл в сознании его величества, весь Египет будет благодарен тебе. Пусть только он разрешит открыть храмы по закону — фактически они уже открыты — и этого будет достаточно, по крайней мере, на данный момент.

— А когда момент пройдет? Что тогда, господин военачальник? Мой отец поест чего-нибудь, и его найдут мертвым?

— Возможно, и нет. Если люди получат своих богов, они будут вполне удовлетворены.

— Но царь не разрешит. Он не может. Атон не позволит ему.

— Молись за то, чтобы у Атона прибавилось здравого смысла, — ответил Хоремхеб.

Царица отослала всех, даже господина Аи. Но Нофрет посчитала, что ее это не касается. Она осталась, и ее госпожа, кажется, ничего не имела против.

Когда все вышли, царица поднялась с кресла, сняла корону, отложила скипетр, двигаясь медленно и осторожно, как будто боялась рассыпаться от слишком стремительного движения.

Потом остановилась и замерла, словно не зная, что делать дальше. Подняла руки, опустила, повернулась и уставилась на Нофрет.

— Ты всегда знаешь, что делать. Что бы ты сделала теперь?

Вопрос застал Нофрет врасплох.

— Ты меня спрашиваешь?

— Я редко делаю это, — сухо ответила ее госпожа. — Но ты всегда ухитряешься подсказать мне ответ. Ты не так растеряна, как я.

— Но я же не царица, даже не царевна.

— Раньше это не имело для тебя значения. Что же ты видишь теперь? Думаешь, нам удастся убедить моего отца открыть храмы или заставить его брата заниматься чем-нибудь еще, кроме развлечений?

— Нет, если только солнце не начнет светить по ночам.

— Так оно светит в земле мертвых. — Царица прижала ладони к щекам. — Ох, как бы я хотела оказаться там. Хоть бы кто-нибудь помог мне!

Когда утихло эхо этих слов, Нофрет заговорила:

— Будь осторожна — ты можешь неожиданно получить такую помощь. Ты поняла, о чем не договорил военачальник Хоремхеб? О том, что будет потом? Амон придет в Ахетатон, поднимет бунт, свергнет царя и всех его последователей. Вот что я вижу, госпожа. И это еще не самое худшее.

Царица опустилась на пол, где стояла, не обращая внимания на то, что ее платье смялось и красивые складки разошлись.

— И я вижу это, — вымолвила она. — Я тоже вижу это. Нофрет, мне страшно.