И еще, если ты действительно сомневаешься, нужно ли тебе образование, я должен сказать: цель его — помочь тебе встать на ноги, когда ты станешь взрослым, и чего-то добиться в жизни. От незнания орфографии проще тебе не будет.

Мне нетрудно понять, почему ты провел параллель между твоей соученицей, попавшей в беду, и Мартой, которая ждет ребенка в мае, но сходство между этими двумя случаями только кажущееся.

Твоя соученица еще сама ребенок или, во всяком случае, была им, и совершенно напрасно переступила границы детства — ты, вероятно, и сам это понял теперь, когда с ней случилась эта неприятность. Марту, с другой стороны, едва ли можно считать ребенком. Она взрослый человек, отвечающий за свои поступки, способный нести ответственность и за ребенка, когда он появится. Кроме того, в отличие от «учитиля» физики я не подонок и отвечаю за свои поступки, а поэтому мы с Мартой поженились, и я сделаю для нее и ребенка все, что от меня зависит.

Кстати, мы подыскали новую квартиру, потому что в теперешней нам с мая уже будет тесно. Она как раз напротив твоей бывшей школы, у нас будет кухня с нишей — столовой, гостиная, две спальни, одна для меня и Марты, другая для маленького, и еще одна комната, которая будет твоей. Марта считает очень важным, чтобы ты, когда приезжаешь к нам домой, чувствовал, что у тебя есть своя собственная комната, и вот в основном благодаря ей мы и будем жить в такой большой квартире. В твое отсутствие эта комната может служить мне кабинетом, но перед твоим приездом мы будем убирать из нее мои книги, бумаги и все прочее. Еще Марта хочет поставить у кровати шелковую японскую ширму, которая тебе понравилась.

Пожалуйста, пиши и, пожалуйста, не забывай об упражнениях.

Женева, 5 февраля

Дорогой папа!

Мне хотелось бы сказать тебе одну вещь, и вот какую — без тебя я бы никогда не знал, что можно «развестись как цивилизованные люди». Это ты мне объяснил. А мне это всегда казалось страшно нелепым. То есть было бы куда лучше, если бы ты прямо сказал: «Я больше не люблю твою мать и хочу жить с Мартой» вместо того, чтобы утверждать, будто ты и мама собираетесь остаться на всю жизнь самыми близкими друзьями. Потому что сейчас дело обстоит так, что мама, возможно, думает, что ты ее еще любишь, и Марте должно быть неприятно предполагать, что ты еще не сделал окончательного выбора, а я уже совсем ничего не могу понять, хотя, конечно, все это не мое дело.

Ты огорчишься, когда узнаешь, что я какое-то время не смогу делать упражнения. Я не могу делать упражнение для глаз, потому что моему товарищу по комнате до того понравился мой стереоскоп, что он его разбил. (Правда, школьная медсестра считает, что, может быть, это даже и лучше, так как, по ее мнению, от возни со стереоскопом я стал бы косить еще больше.) И я не могу делать упражнения от плоскостопия, то есть не могу делать для обеих ног, потому что, когда в прошлую субботу украшал для танцев актовый зал, я упал со стремянки и сломал лодыжку. Так что я сейчас в лазарете, и школьный бухгалтер спрашивает, кому посылать счет хирурга — тебе или маме, потому что пришлось звать специалиста со стороны, так как наш школьный врач мало в чем разбирается. Вот на меня опять ушло много денег, и мне очень-очень жаль. Но если бы эта школа была хоть немного порядочнее, они купили бы приличное оборудование и не позволяли бы ученикам рисковать жизнью из-за сломанных стремянок. Ты мог бы об этом написать в бухгалтерию, если сочтешь нужным. Я не могу написать, а ты мог бы, и, возможно, это что-то и изменит к лучшему.

Девочка, с которой случилась такая беда, приняла слишком большую дозу снотворного и умерла. Я ужасно переживал за нее, я даже плакал, когда услышал об этом.

Жизнь — жистокая штука, правда?

Я согласен с тем, что ты сказал — она была ребенком, но я думаю, что и она это тоже понимала. Думаю, она поступила так, как поступила, потому что учитиль взрослый человек, и она решила, что поэтому с ней ничего дурного не случится. Ты, может быть, думаешь, что она была плохой или просто глупой и ей уже следовало кое в чем разбираться, но мне кажется, это не только ее вина, ведь в школе нас всех приучают полностью доверять учитилям.

Я очень рад, что вы переезжаете в новую квартиру, и я надеюсь, что ты не будешь переносить все свои книги и бумаги, когда я приеду домой, потому что это только лишний раз напомнит мне, сколько я причиняю вам беспокойства.

Нью-Йорк, 8 февраля

Дорогой Стивен!

Я могу написать тебе только очень короткое письмо, потому что завтра мы переезжаем в новую квартиру и мне нужно помочь Марте упаковать вещи.

Мы были страшно поражены трагической смертью твоей соученицы и очень жалели, что тебе пришлось пережить такое потрясение. Жизнь, бесспорно, может быть очень «жистокой» для тех, кто не научится жить.

Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, я тоже сломал себе лодыжку — я не залезал на шаткую стремянку, а играл в хоккей, — и было чертовски больно. Я до сих пор это помню и очень тебе сочувствую. (Я написал школьному врачу, чтобы узнать, сколько времени ты не сможешь ходить, и постарался убедить его, что тебе следует — и как можно скорее — заняться физкультурой. Счет хирурга пусть пошлют мне.)

Еще я заказал тебе другой стереоскоп, потому что упражнения, вопреки мнению школьной сестры, чрезвычайно важны для тебя, и ты должен свято выполнять их. Пожалуйста, отнесись к этому как можно серьезнее, даже если стереоскоп очень «ндравится» твоему товарищу по комнате.

Марта шлет тебе привет и спрашивает, какой подарок ты хотел бы получить ко дню рождения. Напиши нам, как срастается твоя лодыжка.

Женева, 12 февраля