Когда Джона наконец напрыгался и развалился на ковре, подставив солнцу блестящие бока, его подхватила на руки Катарина.

– Ах, Джона! – воскликнула она, зарываясь носом в мех. – Ты – лучшее средство от стресса!

Колокольчик материнской тревоги подал голос.

– Что тебя беспокоит? – спросила я.

– Презентация для экзаменов. По поводу иммиграции, – ответила дочка, поглаживая Джону по носу – кот это обожал.

Катарина серьезно интересовалась проблемами беженцев. По выходным она преподавала английский детишкам из Судана. Порой я замечала знакомый обвинительный блеск в ее взгляде. Лидия осуждала нас за то, что мы мало делаем для немощных, а Катарину разочаровывало недостаточное внимание родителей к беженцам. И мне было слегка не по себе от мысли, что в нашем доме с легкостью разместились бы несколько суданских семей.

В последнее время я сильно переживала за младшую дочь. Она побледнела и похудела, под глазами появились круги. Пластырь на локте становился больше с каждым днем – он прикрывал либо грибковую инфекцию, либо раздражение. В любом случае, эта болячка явно намекала на стресс. Как-то утром я спросила Катарину, во сколько она вчера закончила делать уроки. Дочь ответила, что в полдвенадцатого, но я знала, что она оторвалась от учебников далеко за полночь. Катарина пообещала, что сегодня постарается лечь пораньше.

Сажая кота на когтеточку, она заметила, какие у него сухие лапки. Джона бросил на меня жалобный взгляд, когда я принялась осматриваться его передние конечности. Действительно, подушечки были жесткими, словно наждачная бумага. Беженцам я помочь не могу, а вот с этой проблемой, пожалуй, разберусь. Джона с любопытством смотрел, как я втираю крем для рук ему в лапы. А потом быстренько его слизал.

К тому времени Лидия уже давно проснулась. Заглянув на кухню, она предложила подбросить

Катарину до школы, а меня – до тату-салона. Мы не стали отказываться.

Тату-салон представлял собой неопрятный коттедж с невнятной вывеской на заборе. К нему вела окаймленная кустами дорожка из кирпича. Лидия подождала, пока я скроюсь из виду, и поехала по делам. Дверь мне открыла светловолосая женщина. Я сразу обратила внимание на ее лицо. Ни родинок, ни шрамов, ни морщинок – оно было технически совершенным. Как будто кто-то нарисовал ее черты на чистом холсте. Лишенная многочисленных недостатков, которые делают лицо настоящим, эта женщина казалась звездой дневного сериала.

Она попросила меня снять майку и лечь на массажный стол.

– Больно не будет, только пожужжит немного, – заверила хозяйка салона, накрывая мою грудь пластиковым листом.

Я старалась не смотреть на прибор для нанесения татуировки – слишком уж он напоминал бормашину с коричневым цилиндром.

– Это емкость для краски. – Женщина заметила мой настороженный взгляд. – Если задену нервные окончания, чуть-чуть дернет. Но на этот случай есть обезболивающий крем.

Крем? А может, все-таки наркоз? Я начинала паниковать. К счастью, процедура действительно оказалась абсолютно безболезненной. Пока мастер наносила татуировку, я чувствовала лишь легкую вибрацию. Каждые несколько минут она останавливалась, чтобы промокнуть работу марлей.

– Кровоточить не должно, – пояснила она. – Суть в том, чтобы не зарываться иглой слишком глубоко, иначе можно задеть мягкие ткани, потечет кровь, и рисунок с годами потеряет четкость – так случилось с моим отцом. Но в военные годы таких тонкостей не знали.

Слишком много информации. Я спросила, есть ли у нее самой татуировки.

– Нет, – ответила она. – Только на лице.

– В смысле? – удивилась я.

– Брови и подводка для глаз. И легкий татуаж губ. Я выбрала натуральный цвет – с губами нельзя перебарщивать. Сделаешь слишком яркие, и они тут же выйдут из моды.

Через сорок минут я стояла перед зеркалом и любовалась ее работой. Татуированный сосок выглядел темнее своего собрата. Но мастер сказала, что со временем он немного выцветет. Она предупредила, что татуировку нельзя мочить четыре дня, и выдала мне специальный крем, которым ее нужно смазывать, поскольку могут появиться отек и зуд.

– Зато скоро вы сможете загорать топлес! – подбодрила меня она.

Сначала Грег с раздельным купальником, теперь тату-мастер. Интересно, эти люди в своем уме?

Я спросила ее по поводу косметического татуажа. Женщина заметила, что у меня красивые глаза, так что она бы в первую очередь сделала подводку. Я покосилась на отражение в зеркале и представила себя этакой Клеопатрой из дома престарелых. Нет, не стоит привлекать внимание к этим лопнувшим капиллярам…

Когда мы с Лидией вернулись домой, на веранде ждал букет желтых роз от Филиппа. Как мило! Я нашла в цветах записку: «Надеюсь, ты чуствуешь себя лучше». Да, флористу не помешало бы взять пару уроков правописания…