Поговорить с Аластаром. Но сначала — подобрать слова.

Целители говорили, что нужно время. Много времени, чтобы восстановиться, иначе ослабленный организм просто отторгнет ребёнка. Но она торопилась, как будто жить оставалось не больше года. Орлану было не переубедить.

Вечером Альмарейн расцвёл белыми огнями. Сложив руки на перилах балкона, она смотрела на зарево над городом и скрывала от самой себя дрожь, которая уже зародилась в груди. Орлана почти не удивилась, когда услышала, как шуршит за спиной бархатная штора.

Она обернулась, чувствуя, как прохладный ветер трогает обнажённую шею. Прядь волос выпала из причёски и трепетала под его дыханием.

— Аластар.

— Да, моя императрица?

Он остановился в шаге от неё. От внезапной решимости у Орланы закружилась голова, и кровь выступила на прокушенной губе. Она не могла не сказать. Она томила его недосказанностью весь день.

— Скажите мне, вы когда-нибудь думали о наследнике?

Порыв ветра дёрнул край его плаща — серого с алым подбоем. Орлана вжималась в перила, почти до боли. Свет из окон замка лоскутами лежал на мраморном полу балкона, но всё-таки его было слишком мало, чтобы различить выражение лица.

Мурашки пробежали по спине и томительной болью замерли в затылке.

Аластар ничего не ответил, шагнул ближе, взял её за талию. Сразу ослабели ноги. Орлана положила ладонь ему на плечо.

— Я всё сделаю, — пообещала она, благодарная за то, что он всё понял и не переспросил.

Сжала пальцами жёсткую ткань плаща. Было холодно. Небо уронило на город первые капли дождя. Орлана ощутила, что дрожит уже всем телом, и никак не может унять дрожь.

— Нет, — произнёс Аластар. — Не нужно. Я сделаю всё.

…В темноте зашторенных окон, в спальне, он вынул шпильки из её волос. Плащ был отброшен на кресло. Орлана ткнулась Аластару макушкой в грудь. Вздохнула: от него пахло подземельями замка и ветром с Сантарина.

В тишине комнаты только стучал по оконным стёклам дождь, только едва слышно осыпались на пол искры белого пламени и гасли там. Он взял руку Орланы и поцеловал кончики пальцев. Она больше не дрожала — впервые за много месяцев холод, живущий внутри, сменился теплом.

— Не бойтесь.

Орлана подняла голову: огненный шар отбрасывал неровный блик на лицо Аластара. Кажется, он улыбался. Странно — он умел улыбаться. Поднял руку от её плеча и запутался пальцами в волосах. Она первая потянулась целоваться, а после всё стало проще.

Легко поддалась застёжка платья, и чёрный шёлк соскользнул к щиколоткам.

— Вы пахнете яблоками. — Аластар коснулся губами её шеи.

Орлана счастливо засмеялась. Так сильно колотилось сердце, и она не могла понять — чьё. Прижалась до невозможности свободно дышать.

В окна всё сильнее хлестал дождь, и огненный шар истекал на мрамор тухнущими искрами. Потом были прохладные простыни, и её шёлковые чулки, и неподатливые пуговицы на манжетах его рубашки. И снова оглушительно колотилось сердце, перекрывая даже шум дождя. Потом она стонала сквозь сжатые зубы.

…Рассерженное небо всё ещё стучало в окна, и первый раскат грома разбудил Орлану, задремавшую на плече Аластара. Белое пламя почти догорело, и комната должна была вот-вот погрузиться в кромешную темноту. Но пока она разглядела лицо Аластара — он задумчиво смотрел в потолок, заложив одну руку за голову, а другой приобнимая Орлану.

Ей не хотелось рушить это спокойствие. Отстранять его руку, выбираться из-под одеяла. Не хотелось ни о чём думать, разрушать мыслями о плохом такой недолговечный уют. По небу снова раскатился трескучий гром, и вспышка молнии осветила комнату даже через плотные шторы.

«Все размышления будут завтра», — решила Орлана и снова закрыла глаза.

Осень вернулась в столицу. И вот уже рассветы корочкой холода покрывали императорский сад. Днём солнце ещё согревало птиц, но в их песнях уже появились тоскливые трели. Лес за Сантарином желтел.

— Орден, ты меня заставляешь задуматься. Являешься на каждый совет, сидишь там с отстранённым видом, слушаешь и молчишь. Пять советов. Тебе ещё не наскучило? — не рассерженно, скорее озадаченно заметила Орлана. Минуты две она стояла у Ордена за спиной, надеясь, что он обернётся. Не вышло — хотя он наверняка слышал её шаги.

— Тебе стало бы легче, если бы я встревал каждый раз в вашу тоскливую болтовню? Хорошо, я буду. — Он не обернулся на неё, только махнул рукой Амиру. Тот, стоя в шагах в тридцати от Ордена, попытался изобразить руками какие-то магические пасы. Сверкнула алая вспышка. Орден досадливо поморщился.