Шрифт:
— Ни в коем разе! — заверил Денис Васильевич. — Нас, собственно, сюда послали с похожими намерениями.
— Да? — Судя по вытянувшейся физиономии шляхтича, новость его сильно огорчила. — Но мы рассчитывали на добычу… в смысле, на активное участие в боевых действиях.
Разочарование явственно читалось на лице пана Сигизмунда, видимо, собиравшегося поправить на войне изрядно пошатнувшиеся денежные дела. Если присмотреться, то сия запущенность проявлялась во всем — пышная и когда-то яркая одежда носила следы умелой починки, сапоги давно нуждались даже не в услугах сапожника, а в препровождении на свалку, и лишь фамильная карабелка выглядела прилично. Единственное достояние бедного, но по своей гордости никогда не признающегося в той бедноте шляхтича.
— В боевых действиях? — Денис Васильевич сделал вид, что задумался. — Вы знаете, пан Сигизмунд… Его Императорское Величество Павел Петрович не желает видеть потери среди мирного населения.
— Да мы не посрамим! — воспрянул уловивший интонацию Пшемоцкий. — Верноподданнические чувства лучших представителей Янова и окрестностей требуют…
— Сначала дослушайте, прошу вас, — улыбнулся капитан-лейтенант. — Но государь не будет возражать, если какие-нибудь патриоты помешают французам вывозить из России награбленное.
— Только из России? — Предводитель ополчения моментально приобрел деловитость. — А из других мест?
— Да, верное уточнение. Неважно откуда, но помешать обязательно.
Пшемоцкий потянулся к бутылке, но передумал и вернулся к разговору на многообещающую тему:
— Если я правильно понял, панове, то вы ловите обозы, идущие туда, а мне достаются те, что оттуда?
— Абсолютно правильно, пан Сигизмунд.
Молчавший после спора с предводителем ксендз кивнул:
— Честное разделение обязанностей угодно Господу.
— Еще ему угодна государева доля в размере четвертой части от спасенного, — вмешался Нечихаев.
— Да? — удивился святой отец. — А почему так много?
— Свод законов Российской империи, статья «О производительной и непроизводительной деятельности», параграф третий, пункт двенадцатый.
— Солидное обоснование, — согласился священник. — А нет ли каких послаблений?
— Есть, но они вряд ли вам подойдут.
— Это почему?
— Льготы распространяются лишь на подданных того вероисповедания, чьи высшие иерархи находятся на территории империи. Тогда да, всего десятину отдавать нужно.
— Плохо… А Его Императорское Величество не имеет видов на Ватикан?
Мишка развел руками, показывая, что не знает о планах Павла Петровича. И уточнил, дабы избежать дальнейших вопросов:
— Второй Всероссийский съезд мусульманских народов избрал Верховного муфтия, имеющего резиденцию в Казани, так что…
Сигизмунд Пшемоцкий с грохотом положил на стол перед собой саблю и заглянул в глаза ксендзу:
— А это шанс. Отец Станислав, вы же не хотите, чтобы мои дети умерли с голоду?
— А-а-а…
— Господь требует от вас подвига!
ГЛАВА 6
20 августа 1807 года. Смоленск, Ставка главнокомандующего.
Светлейший князь Кутузов рвал и метал. Его единственный зрячий глаз буквально сверлил собравшихся в кабинете генералов, и, казалось, вот-вот начнет прожигать в них дыры. Сквозные, разумеется, для удобства подвешивания и дальнейшей просушки на солнышке. Не было такой кары, которую не пообещал бы обрушить на головы виновных разгневанный фельдмаршал.
— Куда это годится, господа? — вопрошал Михаил Илларионович, потрясая зажатым в руке обрывком карты. — Черт знает что творится! Составляем, составляем планы, и каков результат? Нас государь живьем съест — половину на завтрак и половину на ужин!
— Но можно ведь объяснить ситуацию Его Императорскому Величеству, — кто-то самый смелый решился подать голос. — Павел Петрович поймет, что обстоятельства не позволили нам…
— Прекратите, Адам Францевич, — оборвал главнокомандующий и бросил обрывок на стол. — Где должен быть Наполеон по плану и почему он совсем в другом месте? Кто мне ответит, господа?
— Это Тучков виноват, — наябедничал дородный румяный генерал-майор из квартирмейстерской службы. — Его дивизии поручено… Да, поручено, но он не исполнил!
— А вы все чистенькие, аки ангелы горние? — Кутузов пристально посмотрел на ябедника, отчего тот покрылся холодным потом. — Александр Андреевич молод и неопытен, но ожидать такого от генералов, прошедших Шипку и осаду Плевны…
«Наша светлость, — раздался в голове голос Варзина. — До Шипки и Плевны еще семьдесят лет. Я же рассказывал».