Громкий взрыв, раздавшийся в голове колонны, заставил полковника вздрогнуть и оторваться от мечтаний. Он пришпорил коня и поспешил к месту происшествия. Одна из немногих оставшихся привилегий — передвигаться верхом, когда подчиненные идут на своих двоих.

Воронка от сработавшего на дороге заряда не произвела впечатления, кивером можно накрыть, но последствия… Человек пятнадцать насмерть и еще несколько посечены осколками так, что полковой лекарь, успевший прибыть раньше командира, стоит с бледным видом и разводит руками. Да тут и так ясно — с ранами в животе или оторванными ногами долго не живут.

— Что случилось?

Ответить на вопрос смог только пожилой капрал, зажимающий ладонью рассеченную щеку:

— Бревно лежало, господин полковник, вот наш командир и приказал…

— Где он?

— Там! — гвардеец указал в сторону убитых. — Его первым и… Все собственным примером показывал.

— А нужно было головой думать, — рассердился Леруа. — За полчаса перед нами здесь прошли неаполитанцы, так откуда могло взяться бревно?

— Эти обезьяны могли с собой нести, — возразил капрал. — Где-нибудь украли, а как сил не хватило, так и бросили.

— И столько времени таскали?

— Там же воры все до единого, господин полковник, они что угодно утащат.

— Свиньи!

— Так точно, господин полковник! Разрешите похоронить мертвых?

— Нет! — Леруа отвел взгляд. — Мы и так не успеваем.

Тремя часами позже.

— Успеем пообедать до отхода на позиции, Михаил Касьянович?

— Почему бы нет? — Мишка Нечихаев достал из кармана часы на тонкой стальной цепочке и щелкнул крышкой. — Война войной, а обед по распорядку. Полевая кухня будет с минуты на минуту. Собственно, не она ли вон там едет?

Действительно, запряженное невозмутимым мерином по кличке Эгалитэ, дымящее на ходу сооружение показалось на опушке, а повар в белом колпаке и фартуке поверх полушубка приветственно махал здоровенным черпаком. И чему радуется, болван? Неужели в этот раз получилось не пересолить и надеется избежать мордобития?

Бывший предводитель шляхетского ополчения пан Сигизмунд Пшемоцкий, ныне носящий имя Сергея Андреевича Ртищева, ожидал прибытия кашеваров с куда большим, чем у Нечихаева, нетерпением. Он до сих пор не мог привыкнуть к количеству полагающейся русскому солдату пищи и не понимал некоторых претензий к ее качеству. Зажрались господа гусары и казаки, ей-богу. Не приходилось им в Велик День разговляться куском черствого хлеба, запивая его прокисшим еще перед Рождеством домашним пивом. Да половина вольной шляхты душу заложит за фунт мяса в неделю, а эти морду от лосятины воротят. Свинина, видите ли, нежнее… А курицу, спасенную от естественной смерти путем отрубания головы, не пробовали? Да на семью из двенадцати человек?

Тем временем кухня благополучно миновала линии окопов по оставленному проходу и, брякая какими-то железками, подкатила к палатке командира отряда.

— Ваше благородие, извольте снять пробу! — прокричал повар.

— Чего разорался? — Денис Давыдов появился совсем с другой стороны и выглядел раздраженным. Толстая папка в руках объясняла состояние капитан-лейтенанта — он от всей души ненавидел бумажную работу, делая исключение лишь при написании стихов. — Михаил Касьянович, возьмете на себя сию почетную обязанность?

— Не откажусь, — Нечихаев вытащил из-за голенища простую деревянную ложку. И обратился к бывшему поляку: — Составите компанию, Сергей Андреевич?

Кормили сегодня неплохо. Густые щи из свежей капусты с лосятиной (а нечего было сохатому на минное поле забредать), пшенная каша с ней же и свиными шкварками, а в довершение всего — чай с медом и в придачу к нему кус ржаного хлеба с салом и черничным вареньем. Последнее блюдо показалось странным, но отменный аппетит лейтенанта Нечихаева убедил младшего сержанта Ртищева в обратном.

— Европа живет впроголодь от своей ленивости, — глубокомысленно заметил Мишка, приканчивая добавку.

— На чем же основаны ваши выводы, Михаил Касьянович?

— После хорошей еды всегда в сон клонит, так?

— Так.

— Вот они и боятся, что народец ихний вместо работы в спячку завалится. Экономия опять же…

— А у нас?

— А у нас спать некогда, иначе самих сожрут. Ну что, готовы к ратным подвигам?

— Котелок бы помыть.

— Оставьте. Живы останемся, так опосля и приведем посуду в должный порядок, а если нет… Зачем тогда сейчас утруждаться? Скоро в бой, а мы уставши! Непорядок.

— Интересная мысль.

— Привыкайте. Вы же неделю как русский человек, Сергей Андреевич, так что пора.

— Так-то оно так, — хмыкнул бывший поляк и аккуратно протер котелок корочкой хлеба, которую потом отправил в рот. — Но вы неправы, Михаил Касьянович.

— В чем?

— Звание русского человека для меня вовсе не означает возможность прикрыть им собственное свинство. А стоит дать себе небольшую поблажку… Как дорога в десять тысяч верст начинается с маленького шага, так и путь к чистоте душевной лежит через чистоту телесную. Ну, или можно начать с чистоты котелка.