– Не удивляйся, - сказал мне Ракки, - это же глушь, провинция. Жители провинции всегда отличаются от жителей столиц, к какой бы расе они не принадлежали.

Путешествовать с дедушкой Алом оказалось гораздо веселее. Его тележка, крытая кожей какого-то животного, и запряжённая тройкой непонятных лохматых существ, была гораздо менее комфортной, чем наш прежний экипаж; но все неудобства вполне компенсировались тем, что он оказался первоклассным рассказчиком. Мы втроём заслушивались его байками, которые были, вполне достойны того, чтобы их опубликовали. Да, и вообще, Альфред Кален, несмотря на свою неказистую внешность, обладал чем- то неуловимым, располагающим к себе с первого взгляда. В нём было какое-то странное очарование. Может быть, тем, что он сам относился к нам, как к старым хорошим друзьям, или даже, как.... к родным. Меня и Ракки он называл не иначе, как "сынки".

Затрудняюсь сказать, сколько ему было лет, но выглядел он старым, как сам мир. Пожалуй, не было ни единого места на его добродушном загорелом лице, которое не пересекалось бы полосой морщин; волос на голове не было - на лысом черепе уже давно рассыпались старческие пятна - зато их с лихвой доставало на лице в виде спутанной клочковатой седой бороды, тянущейся до самого пояса. Своей внешностью он напоминал мне ветхую, старую библиотечную книгу, которую забыли на полке, и она покрылась слоем пыли. Однако держался он бодро, а глаза смотрели на мир с живым блеском и задором. Он рассыпал вокруг себя оптимизм. Его рассказы были полны юмора и самокритики. Стоило ему открыть рот, как сразу же всем присутствующим передавалась частичка его бодрости духа.

Тем не менее, один из его рассказов заставил слёзы навернуться на мои глаза. Рассказ о том, как он потерял свою семью. В том возрасте, когда люди обзаводятся не только внуками, но и правнуками, а может даже и праправнуками, дедушка Ал был совсем одинок. Несчастный случай унёс всех его родных, и с тех пор он так и живёт. Всё время один, всё время в пути. Как оказалось, эта тележка и тройка мохнатых, выносливых ездовых животных и были его домом. Он спал и ел на постоялых дворах. Он продал свой маленький домик, в котором жил когда-то с родными.

– Дом? А что такое дом?
– рассуждал он.
– Думаешь, четыре стены и крыша - это дом? Или дом - это добро, нажитое трудом и сложенное в сундуки? Да, на что они? Сундуки-то? Вот, что я скажу вам, сынки, дом - это когда с радостью возвращаешься туда. Когда тебя ждут, любят. Когда есть, кого обнять и поделиться радостями и горестями. Есть кому привезти диковинный подарок. Дом - это когда мир, гармония, покой. Когда приходишь домой, то не хочется думать о смысле жизни, потому что он и так понятен. Дом - это слёзы радости на глазах любимой женщины при долгожданной встрече; дом - это детский смех и даже урчание прохвоста-кота под боком вечером у камина. А без всего этого разве может быть дом? Да ты хоть дворец себе построй - а без всего этого он будет лишь грудой камней. А без всего этого зачем они нужны? Стены да крыша?

Дедушка Ал замолчал, чтобы раскурить свою трубку, а мне стало невыносимо жаль его. Повисло неловкое молчание, потому что Цаубер поспешно полез в карман за носовым платком, и, даже Ракки притих, понурив голову.

– Эгей!
– крикнул дедушка Ал бодрым голосом, обдавая нас клубами терпкого дыма.
– Вы чего там притихли? Не заснули, случаем? Я вот вам сейчас расскажу, как я в Зелёной империи однажды рыбачил!....

Так мы ехали до самого вечера. Лохматая тройка, казалось, не знает устали, так что за весь день мы сделали всего лишь пару зелёных стоянок. Наступление темноты нисколько не сбавило нашего темпа, и, возможно, мы бы так и продолжали разговаривать до самого утра.

– Спать? А зачем спать?
– изумился дедушка Ал.
– Вы отдыхайте, на здоровье, а то ведь утомились, поди? А я, знаете, тот ещё "монлиф", привык вести ночной образ жизни, да и мохнатые мои могут сутками не спать. Они там, на постоялом дворе, выспались, так что, могут нас теперь без остановки до самого Задепригорска домчать. К утру, думаю, я вас туда аккурат и доставлю, а там и мне уже не далеко.

Я понятия не имел, кто такой "монлиф", но подозреваю, что с совами он состоит в родстве.

Нашим планам помешал туман, который внезапно окутал нас со всех сторон и был настолько густым, что казалось, его можно потрогать рукой. Я с трудом видел очертания своих спутников, а дедушка Ал на облучке стал тёмным пятном с нечёткими контурами. Мне сразу вспомнился рассказ С. Кинга "Туман" и стало не по себе. Я рефлекторно придвинулся ближе к Ракки. Мне так и казалось, что сейчас вот-вот из тумана выпрыгнет какой-нибудь монстр. Или сам Янев. Что в данном контексте, по сути своей, одно и тоже.

Дедушка Ал замолчал. Слышно было, как он кряхтит и ругается в полголоса. Но, тем не менее, мы продолжали двигаться, хоть и очень медленно.

– А что?
– спросил Ракки.
– У вас тут часто такое в горах случается?

– Нет!
– крикнул из тумана Дедушка Ал.
– Это нечисть какая-то! Право слово.

– Да, - подтвердил Цаубер, - в данном случае мы имеем дело с природной аномалией. Здесь в горах - туман не редкость. Но не на этих высотах. Такой туман я и сам вижу в первый раз.