— Да ты что себе позволяешь?! Ты как себя ведешь при гостях?!

— Плевала я на твоих гостей. Ты зачем по чужим кошелькам шаришь?

— А ты мне что, чужая?

— Где мои деньги?

— Я их истратила. — От матери несло таким перегаром, что я брезгливо поморщилась и отстранилась.

— У меня в кошельке было тысяч двадцать. Как ты их могла истратить? Ты же только закуски да водки паленой набрала. На такие деньги можно было всю компанию в ресторан сводить.

— Я долги раздала.

— Какие, к черту, долги? Я спрашиваю, где деньги? На что мы теперь жить будем?! — Не помня себя от ярости, я взяла мать за плечи и слегка ее тряхнула. — Мама, опомнись! Как мы теперь будем жить? У меня в кошельке лежали большие деньги. На что их можно было потратить за те несколько часов, пока я спала? В потайном кармашке лежали евро. Их тоже нет. Где они?

— Меня у магазина Степан встретил и деньги отобрал, — пожаловалась пьяная мать.

— Какой Степан? Кто это?!

— Я не знаю, как тебе объяснить… Он иногда приходит ко мне. Иногда ночует. Я же одна живу, без мужчины. Говорят, мужчины для здоровья нужны.

— Понятно.

Забежав в дом, я посмотрела на собравшихся алкашей, которые, не теряя времени даром, уже открыли новую бутылку водки и, недовольные моим поведением, посылали в мой адрес ругательства.

— Кто из вас Степан?! — рявкнула я, не помня себя.

— Его здесь нет, — тут же вмешалась мать.

Окинув взглядом, полным ненависти, алкашей, продолжавших веселиться, я еще больше разозлилась, нахмурила брови, сжала кулаки и как можно более убедительно произнесла:

— Пошли пить в другое место! Здесь семья живет. Вон отсюда!

— Ты как со старшими разговариваешь? — принялись учить меня уму-разуму алкоголики.

— Я сказала — вон отсюда! И чтобы ни один из вас не смел больше сюда приходить. Тут теперь я жить буду! — Для большей убедительности я достала мобильный телефон и продемонстрировала его алкашам. — Я сейчас милицию вызову и вас всех посажу. Понятно?!

— А за что нас сажать?

— За то, что у меня из кошелька деньги пропали. Сейчас вас всех заметут за воровство.

Двое алкашей тут же смекнули, что я не дам им спокойно пить, и первыми покинули свое временное пристанище.

— Уходить надо, девка не в себе. Еще и в самом деле менты заметут.

Следом за этими двумя алкашами ушли все остальные, и дом моментально опустел. Мать забилась в истерике и принялась крыть меня на чем свет стоит.

— Прекрати кричать. — Я прислонилась к стене и вытерла выступивший на лбу пот. — Господи, мама, во что ты превратилась: за бутылку кого хочешь продашь. Кричи не кричи, но никаких пьянок здесь больше не будет, и ни один алкаш больше не переступит порог этого дома.

— Ты меня перед людьми опозорила! — орала пьяная мать.

— Перед какими людьми?

— Перед теми, с которыми я общаюсь.

— А с кем ты общаешься? С людьми, потерявшими человеческое лицо? — Взяв мать за руку, я потащила ее на улицу и решительно произнесла: — А ну-ка веди меня к своему Степану.

— Ты что надумала?

— Ничего. Просто нам жить не на что. Я же и подумать никогда не могла, что от родной матери нужно деньги прятать.

— Оля, да он ничего не отдаст.

— Посмотрим.

— Я тебе говорю, что он ничего не отдаст.

Мы подошли к продуктовому магазину, заглянули за угол, и моему взору предстала крайне неприятная картина: на деревянных ящиках сидели самые настоящие бомжи и пили водку. Когда появились мы с матерью, они удивленно на нас уставились.

— Кто из вас Степан? — грозно спросила я и с брезгливостью посмотрела на пирующих бомжей.

— Вот он, — мать ткнула пальцем в самого крупного мужчину. — Степан, дочь деньги обратно требует.

— Какие деньги?

— Которые ты у меня сегодня отобрал.

— Я у тебя ничего не отбирал.

— Я же говорю, он ничего не отдаст, — беспомощно произнесла мать.

— Какие деньги? Что ты несешь, курица? — прошипел немытый мужчина и достал нож. — А ну-ка, катись отсюда, а то я тебе сейчас такие деньги покажу, что они уже тебе никогда не понадобятся. Дура!

Посмотрев на нож, я поняла, что мать и в самом деле была права и никто мне ничего не отдаст. Конечно, можно было припугнуть этих типов милицией, но ведь ни один милиционер не будет связываться с бомжами, хотя бы потому, что с них нечего взять. Да и мать отдала эти деньги скорее всего добровольно.