— Вот! — громко сказал он и рассмеялся.

Тут Малышка поняла, что он нервничал не меньше ее, и совсем размякла. Задрожала всем телом.

— Ты замерзла,— сказал Филип. — Иди к себе и выспись хорошенько.

На прощание он коснулся пальцем ее щеки.

Всю дорогу до Южного Уэльса Малышка громко распевала псалмы и чувствительные старые баллады и никак не могла вспомнить, когда еще чувствовала себя такой счастливой, такой спокойной и веселой. Казалось, теперь ничто не могло испортить ей настроение: ни долгая дорога, ни противный серый дождик, ни привычный холод в доме тети Флоренс, которая в честь приезда племянницы зажгла в камине мокрое, злобно шипевшее полено.

Малышка и тетя Флоренс сидели по обе стороны бесполезного источника тепла и ужинали ветчиной и салатом. Маленькое костистое личико Флоренс под стянутыми назад черными волосами было похоже на орех, но раскраснелось от холода. Жуя ветчину, она клацала вставными зубами.

— Тебе, верно, известно о Гарри? Ты уже знаешь, как много лет меня держали в неведении? Наконец-то твой отец набрался мужества и вчера обо всем мне рассказал. Удар был ничего себе, но я не удивилась. Твоя тетя Блодвен всегда была гордой и скрытной. Но я решила. Не доставлю ей удовольствия. Не увидит она, какую причинила мне боль. Ни одного дурного словечка ей не скажу. Ни разу не назову имени Гарри. А ей уж и подавно не в чем меня упрекнуть. Все, что мама завещала ей и мы не смогли переслать в Австралию, дожидается ее тут. Конечно же, из мебели ей досталось что получше. Блодвен была маминой любимицей. А под конец мама и вовсе думала только о ней. На остальных ей было наплевать, что бы мы для нее ни делали. Все время так. «Посмотри, какие цветы мне прислала моя Блодвен!» А что цветы? Их кто угодно может прислать. А сама она не захотела приехать, хотя твой отец предложил оплатить билет! Хотя ему нелегко было! Но зачем ей тратить на мать свое драгоценное время? Нет, только не ее высочеству! Впрочем, твой отец прав, это все в прошлом, настала пора прощать и забывать. Что было, то быльем поросло. Все мы уже состарились. Правда, представить Блодвен старухой не так-то легко! Я все время стараюсь вообразить, какой она будет, когда выйдет из самолета, а мне видится, как она с моим Гарри входит в дом, чтобы сообщить о своей свадьбе и разбить мне сердце. Ветер растрепал ей волосы; щеки, как две розы, на прелестном личике. А ты немножко похожа на нее, правда похожа. Я только сейчас заметила. Ты очень похожа на свою тетю Блодвен.

Малышка улыбнулась.

— Я не могу быть на нее похожа.

Тетя Флоренс отодвинула тарелку и салфеткой вытерла рот.

— Не можешь. Ах да, конечно… Я забыла. Когда стареешь, все забываешь. — Она взяла кочергу и пошевелила полено. — Не знаю, почему плохо горит.

— Думаю, оно сырое.

Когда Флоренс разворошила золу, в полене открылась как бы огненная пещера.

— Ты приезжала сюда, когда была маленькой, еще при маме, и она пересказывала тебе все семейные истории, какие еще помнила. Иногда мне хотелось спросить: зачем это девочке? Она ведь думает, это не моя семья. И я говорила себе: бедный ребенок!

Малышка вспомнила, как это было. Та же комната, и в ней так же холодно и тесно. Зашипевшее под кочергой Флоренс полено навеяло воспоминание, на удивление ясное и яркое, словно вспышка. Она увидела, как сидит на стуле возле бабушки, папуля с закрытыми глазами и открытым ртом полулежит, скрестив ноги, в кресле напротив и похрапывает, мафочка с тетей Флоренс накрывают стол к чаю, кладут белую скатерть поверх красной ворсистой синелевой с шариками по краям. Когда Малышка была совсем маленькой, она брала шарики в рот и сосала их. Ей нравился вкус ткани, смешанный с молочным вкусом ее слюны…

Зато вспомнить, как выглядела бабушка, Малышка не смогла; в отличие от тети Флоренс, которая была высокой, с красным лицом и сердитым голосом, наводившим на нее страх. Надо же, эта самая сердитая тетя Флоренс жалела ее и беспокоилась за нее!

— Да нет, меня это не волновало. Тем более тогда.

Малышке почти хотелось, чтобы тетя Флоренс спросила ее: «А сейчас?»

— У тебя легкий характер, наверно, поэтому, — только и сказала тетя Флоренс.

Она взглянула на Малышку и шмыгнула носом.

— Вот и теперь тоже. Для тебя наступили тяжелые времена, а по тебе этого никак не скажешь. Как будто и жалеть тебя не из-за чего!

Сварливое раздражение, прозвучавшее в голосе тети Флоренс, на самом деле выдавало ее озабоченность судьбой племянницы. Все Мадды такие, подумала Малышка, все прячут свою привязанность друг к другу под сварливой маской, как крестьяне в языческие времена прятали лица своих детишек от ревнивых богов.

— Я не несчастна, тетя Флоренс.

Она не могла сказать, что счастлива, это было бы неуместно здесь, хотя в душе ликовала. Девять часов. Завтра в это время она уже будет в Лондоне. А послезавтра, может быть, послепослезавтра позвонит Филип…

— Ну, я рада, что ты так легко это пережила. Надеюсь, и дальше все будет в порядке, — сказала тетя Флоренс.

В четвертый раз за утро Малышке показалось, что она слышит, как звонит телефон. Она выпрыгнула из ванны, завернулась в полотенце и, вся дрожа, помчалась на лестницу. Телефон действительно звонил, но не на лестнице. Опять у соседей, недовольно подумала Малышка, возвращаясь в ванную. Ну и стены в этих домах! Люди, которые ностальгически вспоминают «старые времена», когда мужчины «гордились» своей работой, наверняка никогда не жили в этих строениях, оставшихся от девятнадцатого столетия. Стоит хлопнуть входной дверью, и сотрясается весь дом, а когда звонит телефон, об этом знает вся улица!

Уже пять дней, как Малышка вернулась в квартиру мисс Лэйси, а Филип не звонил. Если, конечно, он не позвонил в то утро, когда Малышка выходила, чтобы купить еду для Валтасара. Но ведь ее не было всего пятнадцать минут. Она лишь добежала до углового магазина, правда, там пришлось подождать, пока одноглазый киприот обслужит троих глухих как пень пенсионеров. Но блондинка миссис Уилкс со взбитой прической, похожей на улей, была у себя — Малышка видела, как она выглядывала из-за занавески, — и если бы Филип позвонил, она бы обязательно оставила Малышке записку. Малышка и миссис Уилкс успели подружиться. Это случилось, когда Малышка попросила миссис Уилкс кормить Валтасара во время ее поездки в Уэльс.