— Так что мы отдыхаем в страшной дыре, по средневековым понятиям, — подытожила Марина.

— Это и без исторических пояснений ясно. Зайди в любой магазин — ужас, смотреть совершенно не на что, — согласилась я.

— Ты сюда приехала не по магазинам бегать, этого добра и в Москве хватает, а знакомиться с шедеврами культуры, — строго напомнила подруга.

— В Москве, между прочим, шедевров тоже не меньше, чем магазинов. А покупки сделать все-таки надо. Одна моя знакомая, очень умная женщина и опытный путешественник, говорит: «Если в поездке ничего себе не покупать, то это очень вредно. Покупки создают благоприятный эмоциональный фон для восприятия культуры, так же, как хорошая еда». — Я во что бы то ни стало хотела отстоять свои права на простые земные радости, но, конечно, не в ущерб высокому искусству.

Пейзаж за окном постепенно менялся, мы по серпантину дороги поднимались все выше в горы, и скоро заснеженные вершины заблестели в ярком полуденном солнце. Через час мы прибыли в Гранаду.

Первые впечатления от улиц, проплывающих за окнами туристического автобуса, совершенно не совпадали с моим представлением о средневековом испанском городе. В архитектуре домов и площадей, увиденных из окон автобуса, не было готической угловатости и строгости, и общий стиль строений казался каким-то не европейским. Я поделилась своим недоумением с Мариной. Она засмеялась и приобняла меня за плечи:

— Вот за что тебя люблю, так это за то, что при отсутствии знаний ты с успехом заменяешь их интуицией. А твое художественное чутье вообще удивительно.

Признаюсь, ее похвала была мне очень приятна хотя бы потому, что была очень редким явлением в наших отношениях. Марина была ко мне привязана, мы дружили много лет, общались часто и с удовольствием, но комплиментами она меня не баловала. Поэтому я решила не обращать внимания на слова несколько сомнительного утверждения о «полном отсутствии знаний», к тому же я так и не поняла, за что, собственно, меня хвалят, но не стала портить впечатления о своей интуиции.

Автобус по узким улицам добрался, с натужным ревом, до центральной туристической парковки. Дальше мы должны были идти пешком по историческому центру Гранады. Местный гид, встретивший нас у автобуса, в отличие от севильского, был говорящим и бодро затараторил имена и даты. Мы двинулись к какому-то собору и через ворота вошли во внутренний дворик.

— Осторожно, смотрите под ноги! — предостерег нас гид.

Мощеный двор перед храмом был засажен апельсиновыми деревьями, изящно подстриженными в форме зонтиков, и разбит на квадраты каменными канавками, через которые вся наша туристическая группа сосредоточенно перешагивала.

— Послушай, — я взяла Марину за руку и показала на канавки, — это же арыки. — Я никогда не была на Востоке, никогда не видела арыков, но это слово вдруг всплыло во мне, как озарение.

— Умница, — искренне порадовалась Марина. — Ты права. Это — арыки, а это что? — Она указала на громаду храма.

— А это мечеть, — догадалась я.

Я оказалась абсолютно права и точно почувствовала в атмосфере Гранады нечто неевропейское, незнакомое, экзотическое. Гранада, так же как Кордова, Кадис к началу второго тысячелетия были крупными центрами мусульманского мира. После завоевания почти всего Иберийского полуострова арабами для здешних мест настала эпоха возрождения, но не европейско-христианская, а азиатско-мусульманская. На пороге первого и второго тысячелетий обе культуры развивались бурно, но мусульманский мир был впереди и в части науки, да и в других сферах. Все это и многое другое, что было мне совершенно неизвестно, сообщила нам гид около одного из красивейших зданий в центре — медресе — мусульманской духовной школы. Уникальность и историческая ценность Гранады в том, что образцы мусульманской культуры, начиная с десятого и до пятнадцатого века, сохранились здесь в своей средневековой неприкосновенности, так как то, что не было разрушено после изгнания из этих мест арабов, не изменилось, не модернизировалось. Культура христианского мира просто обтекала осколки мусульманской, не развивая и не меняя в них ничего. В тех странах, что остались мусульманскими, культурный процесс развивался, впитывая прошлое, и оно растворялось, переплавлялось, исчезало в следующих эпохах. А в Испании образовался этакий заповедник, где образцы чужой культуры сохранились порой лучше, чем шедевры своей собственной.

Такие удивительные вещи не могли оставить равнодушной Марину. Она внимательно слушала гида, что-то помечала в своем блокноте, уточняла и переспрашивала. Я поняла главное, что создавало неповторимое очарование Гранады, а многочисленные подробности мне уже надоели. Я стала праздно озираться по сторонам в поисках чего-то современного. В витрине магазина игрушек, выходившей на улочку, по которой длинной вереницей наша группа шла к следующему пункту экскурсионной программы, я увидела парадный костюм Бэтмена: черный плащ, маску, латы с золотой эмблемой на груди. Мой любимый племянник, болтун и топотун Егорка, переживал как раз период бэтмании. Плащ и маска были предметом его детских грез. Подарка ему я еще не купила, поэтому свернула в магазин, не предупредив Марину. При ближайшем рассмотрении костюм был не так великолепен и безнадежно мал, не рассчитан на богатырские плечи нашего мальчика. Для того чтобы удостовериться в этом, мне не потребовалось много времени, но, когда я вышла из магазина, никого из группы уже не было видно.

Я неуверенно двинулась по направлению к площади Пасиегас, где нас должны были ждать автобусы через десять минут. Улочка, по которой я шла, сделала поворот и вывела меня на просторную, по меркам Гранады, плаца. Автобусы еще не подъехали, туристы разбрелись кто куда. Я остановилась и огляделась в поисках Марины. Она стояла вполоборота ко мне на залитой солнцем части площади и разговаривала с двумя пожилыми испанскими крестьянками. «Вот любознательность до чего одолела», — подумала я, направляясь к ней. Заметив мое приближение, одна из крестьянок двинулась мне навстречу, приветливо улыбаясь и держа в руках красивую цветущую ветку. «Наверное, у них какой-то местный праздник», — подумала я, подходя, и тоже приветливо улыбнулась. Поравнявшись со мной, женщина протянула мне ветку с цветами. В этот момент, заметив движение краем глаза, Марина повернулась в мою сторону и отрывисто сказала мне по-русски:

— Не бери! Цыгане!

Чтобы моя протянутая рука не висела в воздухе, я подняла ее к шляпе, поправила ее и решительным жестом взялась двумя руками за сумку, давая понять, что мне известна старая заповедь полководцев: «Кто предупрежден, тот вооружен!» Обойдя цыганку, понявшую и смирившуюся с моим отказом, я подошла к Марине на помощь. В одной руке у нее была ветка, а другую цепко держала женщина, наряд и обличие которой совсем не походили на наших привокзальных цыган: ни юбок, ни серег, ни развязности в манерах. Она что-то взволнованно говорила Марине на испанском, причем ее волнение казалось весьма искренним. Марина пару раз что-то спросила ее, та забормотала, закивала головой. Мне было очень интересно узнать, какое будущее ждет мою подругу, но тут на площади появился автобус. Со всех концов к нему потянулись, как цыплята к курице, прятавшиеся туристы. Нам было пора, и я взяла Марину за сумку.