Затем началась операция, в результате которой мы хотели освободить тот сербский город. Шесть раз нас останавливал Генштаб ЮНА из Белграда! По системе вперёд-назад. Якобы «политики договариваются». Нашей целью было разблокировать гарнизоны в Госпиче, Карловаце, Вуковаре, Джаково, Осиеке.

Мы в Книне, пока Ратко не уехал, во время всех этих действий возле Киево, Врлики, Синя, Дрниша, Трбоуня, Манойловаца, Шибеника, Милевачки-плато, Задара, Масленицы, на направлении к Госпичу и Грачацу, потеряли погибшими 331 бойца, из них 280 были албанцы, солдаты ЮНА.

Под Дрнишем Ратко произнес речь перед 221-й моторизованной бригадой:

— Албанцы, братья, нам отступать некуда, у нас нет запасного государства. Никто от вас не требует в кого-то стрелять. Только обороняться. Если стреляют эти — показывает рукой в сторону Книна — стреляйте в них, а если стреляют те, с другой стороны, то отвечайте им.

Среди них был подпоручник, раненный в руку. Хорошо помню как он, раненый, первым начал аплодировать, когда Ратко закончил свою речь. Это был 592-й Кумановский батальон, присланный нам в поддержку, и в нём было много албанцев. В действительности это был наш единственный механизированный батальон, который мы вынуждены были растянуть вдоль всего фронта, поэтому их столько и погибло.

Мы поняли, что нам не разрешают начать действия в направлении Задара — а нашей целью было занять Зону ответственности 9-го корпуса, т. е. Обровац и выход на Скрадин, потому что позиции усташей были хорошо укреплены, у них были сильные подразделения в селе Ясеницы непосредственно у Каринского моря. Они удерживали эту зону и поддерживали связь практически от Загреба через Ясенице до Задара. Мы задались целью прорвать эту зону и начали действовать. Командиром был Лисица. Но у нас появились проблемы в продвижении наших частей, так как люди уже пресытились войной, и трудно было объяснить кому-то из Книна, что нужно идти сражаться в Обровац, так как возобладал принцип «своя рубашка ближе к телу».

Входим в Обровац, а он пуст! Нигде ни души… В мотеле «Плитвице» застаем одну старушку. Ратко говорит, ну мы сейчас выспимся! А я отвечаю, что здесь спать не могу. Могу только в карауле стоять, зато Лисица храпит себе и храпит. Он был редкостный флегматик, да и устал тогда к тому же.

Той ночью мы вдвоём дежурили в месте, где никогда в жизни не были. Под утро стали собираться какие-то старухи, старики. Видимо, пронёсся слух, что пришла армия. Обровац понемногу заполняется. Возвращаются и местные, так сказать, патриоты, «крутые» борцы. И началась операция по освобождению Ясенице. Практически мы ломали хребет Хорватии. В ту ночь, когда шли бои, с нами был Мартич. Оттуда так быстро были выбиты усташи, что они даже не успели ничего разрушить, украсть и поджечь.

Наконец, входим в тот мотель. Действительно, он был очень красив, по-европейски. И в нем полным-полны морозильники, кладовки, чего тут только нет. А мы голодные, всю ночь ничего не ели. Лисица говорит, сейчас прикажу своему повару что-нибудь приготовить! Мясо есть? Есть…

Шеф отрезал:

— Нет! Есть ли какие-нибудь консервы?

Я к шоферу, мол, принеси банку мясных консервов, и мы вчетвером её разделили: Милан Мартич, шеф, Лисица и я.

В конце шеф берет зубочистку, но выбрасывает — и её, говорит, не возьму, она усташеская.

Мы тогда точно знали, что у офицеров разведки мусульманской и хорватской национальности было задание как можно дольше оставаться в ЮНА, чтобы собрать больше информации, военных планов и других данных о намерениях ЮНА, чтобы на основе всего этого их собственные части могли противодействовать ЮНА. Одним из них был полковник тогдашней ЮНА, впоследствии — командующий мусульманской армии, Сефер Халилович. Он был одним из основателей так называемой Патриотической лиги, сформированной ещё в 1991 г., по инициативе Алии Изетбеговича на секретном заседании.

Мы в разведслужбе ЮНА обо всём этом знали, когда ещё были в Книне, и ежедневно подробно докладывали в Генштаб ЮНА в Белград. В конце 1991 — начале 1992 г. эти рапорты были перенасыщены информацией: где и как организовывались и проходили встречи, как планировали свою будущую деятельность, как и из каких источников мусульмане вооружались. Конечно, и сам генерал Младич обо всём был оповещён, и единственным его желанием было не позволить пожару войны распространиться из Хорватии, где он уже полыхал, на Боснию и Герцеговину. Но руководство в Белграде не проявляло к этому никакого интереса.

На заседании Президиума СФРЮ, состоявшемся на Новый 1992 год в Белграде, генералу Младичу не дали возможности высказать свои соображения об угрозе распространения войны из Хорватии на Боснию и Герцеговину. После возвращения из Белграда, после этого заседания 5 января 1992 г., он был заметно разочарован и обеспокоен, потому что вместе со своей службой безопасности был уверен, что Боснии и Герцеговине грозит война из Хорватии. В те дни, после вывода ЮНА из Словении и Хорватии, было принято решение об укрупнении оставшихся воинских соединений. Так был сформирован 2-й военный округ со штаб-квартирой в Сараево. Командующим этим округом был назначен генерал Куканяц. Второй военный округ состоял из пяти корпусов и представлял собой самые сильное воинское формирование в Европе, располагая таким количеством техники и человеческих ресурсов, что мог бы контролировать и вдвое большую территорию, чем та, которая была ему отведена. В него входили: Тузланский корпус, который простирался до Осиека, Банялучский, Книнский, Герцеговинский, Мостарский и Сараевский корпуса. Это значит, что 2-й военный округ охватывал все территории, кроме Сербии и Черногории.