Весной 1995 года Ельцин заявил, что он «поручил» создать два предвыборных политических блока: правоцентристский — главе правительства Виктору Черномырдину и левоцентристский — председателю Государственной думы Ивану Рыбкину. Черномырдину удалось провести в Думу сравнительно небольшую фракцию своего движения «Наш дом — Россия», за которое голосовали как за партию власти.

Из затеи с Рыбкиным вовсе ничего не вышло. Скромные достоинства Рыбкина в администрации президента явно преувеличивали. Его избрали председателем Думы голосами левых, но он был очень удобен для президента. После провала на выборах его сделали секретарем Совета безопасности, а заместителем ему дали Бориса Березовского.

Выборы в Государственную думу прошли совсем не так, как ожидал Ельцин. Он полагал, что влияние коммунистов сойдет на нет, избиратели проголосуют за умеренных Черномырдина и Рыбкина. А на следующее лето уже были назначены президентские выборы.

Многие полагали, что Борис Николаевич не станет в них участвовать. Он совершенно растерял свою популярность. Люди проклинали его за чеченскую войну. К тому же он стал серьезно болеть. В мире с явным раздражением следили за тем, как Россия вязнет в чеченской войне, хотя Запад очень дипломатично и вежливо выражал свое недовольство. После того как президент Борис Ельцин серьезно заболел, возникло такое ощущение, что Запад словно смирился с его уходом из политики.

Некоторые западные лидеры призывали тогда радикально изменить отношение к Ельцину, больше не считать его главным демократом и реформистом и налаживать отношения с другими российскими политиками.

В Соединенных Штатах, похоже, всерьез полагали, что Ельцин откажется от участия в выборах и кандидатом демократов станет глава правительства Виктор Черномырдин, которого с недавних пор американцы полюбили, хотя когда-то рисовали мрачным коммунистическим монстром.

Осенью 1995 года на пресс-конференции Ельцина спросили: когда страна узнает, намерен ли он баллотироваться в президенты, и могут ли на это решение повлиять результаты выборов в Думу? Ельцин ответил:

— Итог парламентских выборов не может повлиять на мое решение. Это первое. Второе. Объявлять, буду ли я выставлять свою кандидатуру или нет, ни в коем случае нельзя до выборов в Государственную думу. И «да» вызовет волну большую, и «нет» — еще большую волну. Пусть спокойно сейчас проходит эта политическая кампания по выборам в Государственную думу, пусть забудут, так сказать, о президентских выборах. Не мучают себя. А уже в следующем году я объявлю...

Но результаты выборов 17 декабря повлияли на его решение. Как раз в эти дни он приходил в себя после тяжелого сердечного приступа. Он лежал в Барвихе.

Выборы испортили ему цастроение: больше всего голосов получили компартия и Жириновский. На волне этой победы коммунисты уверенно говорили, что на следующий год президентом станет Геннадий Зюганов.

Тогдашний помощник Ельцина Георгий Сатаров рассказывал:

— На самом деле, конечно, его интуиция или способность к интеллектуальной работе не всегда одерживали верх. Перед выборами 1995 года мы приехали к нему с Илюшиным в Барвиху, рассказывали о последних прикидках, привезли ему табличку с прогнозами. Он взял ручку, начал зачеркивать наши цифры и писать свои... Он ошибся. Он завысил то, что ему хотелось, и занизил результаты коммунистов...

Наиболее простое объяснение победы левых таково: это ответ избирателей на пять лет стремительной инфляции, укравшей все сбережения, на приватизацию, лишающую работы, на рост преступности, на сокращение социальных выплат из бюджета. Люди были уверены, что как только они освободятся от власти КПСС и введут рыночную экономику, так дальше все пойдет как по маслу. А необходимые для страны реформы нанесли тяжкий удар по тем, кто работал в промышленности, социальной сфере, кто сидел на зарплате, получаемой из бюджета.

Через пять лет после того, как казалось, что с коммунизмом покончено, бывшие коммунисты или наследники коммунистов возвращались к власти по всей Восточной Европе. «Красный пояс» словно окружал Россию, и Россия сама тоже больше не отвергала коммунистов.

Когда в России компартия, по существу, одержала победу на выборах в Государственную думу и рассчитывала провести в президенты своего кандидата, многие либерально настроенные демократы думали, что во всем виноваты они сами. И что после свержения социалистических режимов во всех странах следовало провести суд над компартиями, над самой коммунистической системой и запретить бывшим высокопоставленным чиновникам компартии и органов госбезопасности избираться в парламент и занимать любые должности в государственном аппарате.

Такие суды, считали либеральные демократы, помешали бы возрождению компартий и вычеркнули бы бывшую партноменклатуру из действующей политики хотя бы на несколько лет, необходимых для возвращения к нормальной жизни. Кроме того, активисты и сторонники компартий в основном люди немолодые, через несколько лет уже в любом случае не смогут претендовать на власть.

Но так поступили демократические силы только в одной бывшей социалистической стране — в Чехии. Здесь был принят закон о люстрации — то есть о запрете занимать определенные должности бывшим сотрудникам партийного аппарата (начиная с членов бюро райкома) и госбезопасности (начиная с агентов и хозяев явочных квартир).