Но всегда основной критерий - это базовая музыкальная подготовка, а уровень мастерства в смысле классического обучения варьируется в зависимости от инструмента. Например, от клавишника я требую больше, чем от барабанщика, гитариста или перкуссиониста - чисто из-за тех вещей, которые ему требуется делать. У всех должна быть абсолютная способность читать ноты; им нужно уметь играть так, как если бы они были в симфоническом оркестре.

Вы присуждаете Винни Колаюте (барабанщик Заппы в 1978-79 гг.) приз за способность выдумывать и играть дополнительные полиритмические фигуры лучше любого другого барабанщика.

О, Винни - это мутант. Уверен, что где-то на планете есть ещё один парень, который может делать то, что делает Винни - мне кажется, что природа действует именно так. Я не думаю, что она производит подобные организмы в единственном числе. Но когда он был в группе, я не мог представить себе барабанщика, который мог бы обдумывать и исполнять ритм так, как это делал он. У него была сверхъестественная способность играть вещи, которые другие люди посчитали бы невозможными, увидев их на бумаге. А он играл их просто «в десятку» - если не с первого же раза, то с третьего наверняка. Это было совершенно невообразимо. А он делал это с улыбкой. А после разучивания он мог обработать это в твоём стиле. Не то чтобы ему приходилось думать о том, как сыграть 13 на фоне пяти или что-то в этом роде. Он просто соображал и делал это - это становилось частью его телесного языка. Но его личность изменилась после того, как он ушёл из группы. Он много занимался студийной работой, которая требует другого образа мыслей. Я уверен, что он всё равно великолепный барабанщик, но не знаю, будет ли он когда-нибудь ещё играть такие вещи, какие играл в нашей группе.

Как насчёт других барабанщиков? Вы работали с некоторыми замечательными музыкантами.

Честер Томпсон. Определённо уверенный, твёрдый барабанщик с вдохновением; стиль совершенно непохож на других ребят. С Честером всегда было приятно играть, особенно после того, как он научился играть полиритмы -потому что он пришёл в группу фактически из мира бугалу. Он был бугалушник до мозга костей. Но когда я пытался играть гитарные соло с Честером... положительной стороной было то, что его ритм был столь заразителен, что люди притопывали ногами независимо от того, что ты делал на гитаре; отрицательной стороной было то, что если ты делаешь какие-то полиритмические вещи, удобные для тебя, а барабанная партия не движется вместе с тобой, то полного «сцепления» не получается.

Так что я пару раз поговорил с Честером и попытался без технических терминов объяснить ему, как всё должно выглядеть в определённых местах музыкальных композиций, и он почесал затылок и начал совершенствовать свою игру - мне кажется, так ему открылись кое-какие другие представления. Кроме того, с ним было очень здорово путешествовать. Весёлый парень.

Вы, конечно, говорите не о стереотипном барабанщике - парне, который едва может поддержать разговор...

Это Вы про барабанщиков, которые завивают себе волосы? Теперь такие кругом. Ууу-ааа, уу-уу-аа. Миру это нужно? Ну жрите. Давайте. Я даже видел барабанщиков, которые могли играть удивительные дела, но не могли получить работы, пока не сделают завивку и не начнут эти «уу-аа-уу-уу-аа». Вот что произошло со звукозаписывающим бизнесом в Соединённых Штатах. Понимаете, это жалкое зрелище. И, наверное, хуже всего было, когда в моду вошёл панк - то есть чем более дебильным было твоё исполнение, чем более некомпетентным и немузыкальным, тем легче тебе было получить контракт на запись. Я видел людей, вымарывавших целые отделы своего мозга, чтобы получить контракт. Как раз об этом песня «Восстание в городе мишуры».

Ещё один барабанщик, с которым мне было очень приятно играть - это Эйнсли Данбар. Он был прекрасен. В шаффле он выкладывался до конца. Он был такой любитель шаффла. С Чэдом Уэкерменом я тоже сыграл много интересных соло. На гастролях 88-го года есть несколько хороших примеров, которые надо как-нибудь выпустить. А с научной точки зрения он, наверное, самый большой экспериментатор в смысле используемой аппаратуры и электроники, которую он собирает, и в смысле стиля, разработанного им на основе своего сэмплерного оборудования.

Терри Боззио говорит много интересного о работе с Вами. Он что-то говорит о том, что Вам трудно было его заменить, а потом пришёл Винни Колаюта...

Ну, Боззио был тоже совершенно фантастический парень. Вспомните - он был первым человеком, сыгравшим "The Black Page".

Он также говорит, что дело дошло до того, что он почувствовал, что так же важен для группы, как Вы - и лишь потом понял, что серьёзно ошибался.

Ну, это происходит в группе со всеми. Почти все доходят до точки, когда могут сказать: «Чёрт, для чего нам этот старикашка? Смотрите, как великолепен я. Зачем нам нужно, чтобы во главе группы стоял этот носатый парень, когда МЫ, в нашем окончательном великолепии, способны сотворить все эти музыкальные чудеса?» И это случается со всеми.

Как Вы думаете, почему это? Это имеет отношение к калибру музыканта?

Это человеческая природа. Таков порядок вещей. Ведь все ненавидят своего босса. Все.

Вам не кажется, что тут дело в Вас? Что-то в Вашей музыке, Вашем стиле?

Ну, в частности, дело в том, что если парень работает в обычной группе, его не заставляют делать что-то уникальное или что-то, что расширяет его личные способности. Так что в этом случае все участники группы просто делают что-то для того, чтобы заработать на жизнь. Но если ты попадаешь в группу, где тебя не просто просят сделать что-то такое, чего ты и вообразить не мог (и помогают тебе в этом), но где тебя поднимают на пару делений как музыканта, как исполнителя, переводят тебя в совсем другой эшелон, то когда ты переходишь в этот эшелон, ты говоришь: «Э, да я просто великолепен.» А потом ты забываешь, как ты сюда попал и кто заставил тебя это сделать. Они забывают об этом нажиме, и смотрят в зеркало, и видят там это долбаное свечение вокруг своей головы, и говорят: «Да, я всегда знал, что я настолько великолепен.» И конечно, так оно и есть, но мне кажется, что я тоже время от времени заслуживаю небольшого признания за то, что помог им открыть своё внутреннее очарование для самих же себя. [смеётся] Понимаете, о чём я? Я не требую многого: просто делай свою работу, и делай её хорошо.

Но работа с Вами немного отличается от работы с обычным гитаристом.

Наверное, да. Но дело не только в этом. Когда парень выходит на сцену в составе этой группы, он вступает в мир, где публика приходит на концерт с чувством уважения или благоговения. Потому что те, кто были в группе раньше, демонстрировали прекрасные музыкальные способности, и в публике тоже много музыкантов. И они приходят не просто посмотреть рок-н-ролльное шоу. Они ждут, что каждая новая группа чем-то их удивит. И удовлетворить их потребность в удивительном - это часть моей работы. Так что мне всегда нужно подзадоривать своих ребят, если это новичок в группе, такими словами: «Ты не знаешь, чего ждут от тебя эти люди. Они хотят, чтобы ты был более чем превосходен.» И если парень считает, что у него просто хорошо оплачиваемая работа, то он долго не продержится. А я считаю, что у публики есть все права ожидать чего-то, что более чем превосходно.