— Вы, кажется, упомянули сейчас, что в юности делали долги, — уплатили вы их?

На утвердительный знак Дюрталя заметил: «хорошо» и продолжал:

— Принадлежали вы к тайным обществам? Дрались на дуэли? Я спрашиваю вас потому, что грехи эти отпускаются особо.

— Нет? Хорошо. — И замолк.

— По отношению к Богу виню себя во всем, — говорил Дюрталь, — как я открылся вам еще вчера, я всем пренебрегал со времени первого причастия, все покинул — молитвы, богослужения, все. Отрицал Бога, хулил Его, утратил совершенно веру.

Дюрталь остановился.

Дошла очередь до преступлений плоти. Его голос ослабел.

— Не знаю, как говорить об этом, — произнес он, подавляя слезы.

— Вчера вы признались мне, — кротко ответил монах, — что творили всякое зло, воплощенное грехами сладострастья?

— Да, отец. — И прибавил, содрогаясь: — Нужно ли входить в подробности?

— Нет, я только спрошу вас — так как это изменяет природу греха — не согрешали ли вы сами с собой или с лицами одного с вами пола?

— После школы — нет.

— Впадали в любодейство?

— Да.

— И в отношениях ваших с женщинами вы допускали все мыслимые излишества?

Дюрталь сделал утвердительный знак.

— Хорошо, этого довольно.

И монах замолчал.

Дюрталь задыхался от отвращения, и тяжко досталось ему признание в своих бесстыдствах; все еще гнетомый позором, он почувствовал уже некоторое облегчение, как вдруг закрыл голову руками.

Воскресло воспоминание кощунства, соучастником которого сделала его госпожа Шантелув.

Запинаясь рассказал, что из любопытства присутствовал на черной мессе.

Приор слушал неподвижно.

— Посещали вы эту женщину потом?

— Нет, я отшатнулся в ужасе.

Траппист подумал и спросил:

— Все?

— Мне кажется, что раскрыл все, — ответил Дюрталь.

Приор несколько минут хранил молчание, затем задумчивым голосом заговорил:

— Сильнее вчерашнего поражен я изумительным чудом, которое сотворило с вами небо.

Вы болели, болели до такой степени, что воистину применимы к душе вашей слова, которые изрекла о теле Лазаря Марфа: «Jam foetet» — «Уже смердит»! — И Христос как бы воскресил вас. Но не заблуждайтесь: обращение грешника не означает еще его исцеления, но лишь выздоровление. И такое состояние выздоровления длится иногда несколько лет, затягивается надолго.

Вам надлежит принять твердое решение остерегаться отныне возврата вашего недуга, стараться сделать все, от вас зависящее, чтобы воскреснуть. Орудием спасения вашего послужит молитва, таинства покаяния и причащения Святых Тайн.

Молитва? Она ведома вам, — вы не удалились бы сюда после такой жизни, как ваша, если б сперва не испытали действия ревностной молитвы.

— Ах, я молился так плохо!

— Все равно — важно, что вы желали горячо молиться! Исповедь? Она была мучительна для вас, будет отныне легче, не потребуется сознания годами накопленных грехов. Теперь беспокоит меня ваше причастие. Не без основания боюсь я, что, отчаявшись в силе плотских искушений, демон именно здесь подстерегает и попытается отстранить вас от него, так как злой дух прекрасно понимает, что никакое излечение невозможно вне этого божественного установления. Напрягите на этом все ваше внимание. После минутного раздумья монах продолжал:

— Святое причастие… вам оно нужнее, чем другим, вам суждено испить больше горя, чем существам менее образованным, существам более простодушным. Воображение истерзает вас. Оно вас толкнуло на многие грехи, оно же справедливым возмездием принесет вам тяжкие страдания. Оно — плохо закрытая дверь вашего Я, через него может проникнуть и раствориться в душе вашей демон. Бдите и ревностно молитесь, чтобы Господь помог вам. Скажите, есть у вас четки?

— Нет, отец мой.

— В голосе, которым вы произнесли это «нет», мне почудился оттенок враждебности.

— По правде, меня слегка смущает такое механическое орудие молитвы. Мне кажется, не знаю почему, что через несколько секунд я утрачу смысл повторений. Рассеюсь, буду, наверно, лепетать глупости.

— Знавали вы, — спокойно возразил приор, — отцов семейств? Дети бормочут им ласки, рассказывают невесть что, и, однако, они слушают с восхищением! Почему не допускаете вы, что Господь Бог, Отец наш благой, не любит внимать детям, даже когда они бессвязно, запинаясь, лепечут свои детские просьбы!

И помолчав, продолжал:

— В вашем ответе я чую отпечаток козней диавольских, ибо велика благодать, сопряженная с четками — истинным венцом молений. Пресвятая Дева сама раскрыла святым это орудие молитвы. Возвестила, что оно радует ее. И этого довольно, чтобы полюбить их.

Сделайте так ради Нее, могущественной помощницы вашего обращения, предстательствовавшей пред Сыном о спасении вашем. Вспомните, что Господь Бог восхотел, чтобы чрез Нее нисходила на нас вся благодать. Как непреложно свидетельствует о том святой Бернар: «Totum nos habere voluit per Mariam» [60] .