– - Поголовная мобилизация, душенька! Пожалуйте, господа мужчины, к отправлению воинской повинности!
– - самодовольно возразила Ратисова.

– - Бедный, бедный Петя! Зачем он тебе понадобился, Липа?

– - А так -- здорово живешь. Главное: в наказание. Уж очень любит мораль читать... Вот и пусть теперь -- что ругал, тому и поработает!.. Знаем мы этих моралистов! Вчера весь вечер валялся в ногах -- умолял сказать, что у меня к нему: каприз или страсть до гроба... Ну, как не до гроба! Если бы всех до гроба любить, я уж и не знаю, сколько мне гробов понадобится.

– - И весело тебе с ним?

– - Когда же мне бывает скучно? Он -- ничего, довольно забавный! Хотя ведь это ненадолго: скоро скиснет -- чересчур серьезно берет... Удивительный народ русские мужчины! совсем не умеют поддерживать легких отношений. Чуть интрига затянулась на две недели, уже и бесконечная любовь, и унылое лицо, и ревность, и револьверные разговоры...

– - Счастливица ты, Липа!

– - А тебе кто мешает быть счастливою? Живи, как я, -- и будешь, как я.

– - И снов не буду видеть?

– - Уж это, матушка, не от нас зависит. Кому как дано.

– - А если я именно от снов бегу? Именно снов не хочу больше? То-то вот и есть, Липа... Молчишь? Снов только мертвые не видят.

– - Не к ночи будь сказано, -- недовольно кивнула ей подруга.
– - Охота тебе.

– - Чем дольше я живу, -- рассуждала Людмила Александровна, -- тем больше убеждаюсь, что люди клевещут на смерть, когда представляют ее ужасною, жестокою, врагом человека. Жизнь страшна, жизнь свирепа, а смерть -- ласковый ангел. Она исцеляет раны и болезни... Она защищает от жизни... Жизнь обвиняет, а она придет -- обнимет и простит...

– - Ну что уж!
– - вздохнула Олимпиада.
– - Известное дело: мертвым телом хоть забор подпирай. Да все-таки что радости? Брось, пожалуйста! Терпеть не могу! Для меня все эти философии в одну песенку укладываются:

Мы пить будем,

Мы гулять будем,

Когда смерть придет,

Помирать будем!

Гуляем, Людмила!

Людмила Александровна засмеялась. Липа зорко взглянула на нее:

– - Нечего смеяться. Говорю тебе: вся хандра от черной думы и, стало быть, надо жить так, чтобы времени не было ни для черной, ни для белой думы -- и будешь спокойна и довольна... Я не знаю, что с тобою делается, но ты мне не нравишься. Будь моя воля, я бы взяла тебя в руки, смахнула бы с тебя дурь.

– - По твоей программе? да, Липа?
– - перебила Людмила Александровна.
– - Вечный праздник?
– - оперетка, Стрельна...

– - Да хоть и Стрельна... Вечный праздник, милая, занятнее вечных похорон.

– - Электричество, пальмы, цыгане... Ха-ха-ха! С кем же мы будем исполнять твою программу? не вдвоем же, Липа?

– - Мало ли знакомых... Петька вон есть налицо... Олина прихватим. Знаешь, приват-доцента этого. Он ведь только притворяется ученым и серьезным, а в душе -- ух какой вивер... и ты ему -- между нами будь сказано -- очень нравишься. А у него есть вкус, у черта. Его три недели Отеро любила.

– - Польщена и благодарю. Значит, пожалуй, и роман завести? да, Липа?

– - Отчего и романа не завести? При старом муже... разве это грех?

Людмила Александровна перебила ее, все смеясь:

– - И за границу уехать с любовником? на воды... или уже прямо в Монте-Карло, к игорному столу? Там впечатления как будто острее -- правда?

Олимпиада Алексеевна подозрительно покосилась на нее:

– - То есть -- убей ты меня, а я ничего не понимаю, что с тобой творится. Так всю и дергает.

Людмила Александровна продолжала с диким экстазом:

– - И все забудется? да, Липа? Все? Как водой смоет?

– - Чему забываться-то?

– - Так там чему бы ни было!

– - Разумеется, забудется. Средство верное, испробованное.

– - Ха-ха-ха! Тогда о чем же рассуждать? Руку, Липа! Я твоя по гроб!
– - как требует от тебя Петя Синев.

– - Дуришь ты, Мила. Впрочем, на здоровье: все же лучше дурить, чем киснуть.

Сани летели.

– - Липа!
– - окликнула Людмила Александровна подругу -- странным изменившимся голосом.

– - Что?

– - Тебе никогда не приходило в голову, что все это мерзость?

– - Что?

– - Что ты мне советуешь.

– - Нет... зачем?
– - искренно удивилась Ратисова.

– - Что, может быть, смерть -- и та лучше такого забвения?

– - Очень мне нужно расстраивать себя пустяками! Мне свое спокойствие и здоровье всего дороже.

– - Правда, правда, Липа!.. не думая, лучше... Ха-ха-ха!

Людмила Александровна смеялась всю дорогу, но Олимпиада Алексеевна не вторила ей. Она думала: