ГАБРІЭЛЛА. Надюсь.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Я страшно застнчивый человкъ, господа. Въ особенности, предъ женщинами. Добродтели свойственно повергать меня въ оцпенніе. Какъ пень, стоялъ я, недвижный, предъ нею.

ГАБРІЭЛЛА. Совершенно — привидніе, которое не успло исчезнуть, когда заплъ птухъ.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Хочу извиниться — языкъ прилипъ къ гортани, хочу бжать — ноги не несутъ!

ГАБРІЭЛЛА. Тогда я бросаюсь на него…

ДОНЪ ЖУАНЪ. Какъ разъяренная львица…

ГАБРІЭЛЛА. И, покуда онъ стоитъ, какъ истуканъ, выхватываю изъ ноженъ его собственную шпагу!

ВС (рукоплещутъ). Браво, синьора, браво!

ДОНЪ ЖУАНЪ. Нездшній ужасъ потрясъ меня! Мн почудился въ ней слетвшій съ неба грозный ангелъ!

ГАБРІЭЛЛА. Клянусь жизнью человка, бывшаго моимъ мужемъ, я убила бы васъ, если бы вы не убжали!

ЛЕПОРЕЛЛО. Я предпочелъ бы, чтобы вы поклялись собственною жизнью.

ГАБРІЭЛЛА. Клятва жизнью женщины слишкомъ ничтожна для такой важной минуты.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Бгу, куда глаза глядятъ, толкаю двери, опрокидываю мебель…

ГАБРІЭЛЛА. А я за нимъ!

ДОНЪ ЖУАНЪ. Хочу объяснить, — не слушаетъ, прошу пощады, — не внемлетъ…

ГАБРІЭЛЛА. У добродтели нтъ ушей для воплей порока.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Наконецъ мн удается откинуть какую-то щеколду — и, въ тотъ самый мигъ, когда, я чувствую, остріе шпаги уже холодитъ мой затылокъ, я скоре падаю, чмъ выбгаю на крыльцо…

ГАБРІЭЛЛА. А я за нимъ!

ДОНЪ ЖУАНЪ. Синьоры! Вы слышали мое откровенное покаяніе. Объявляю себя къ услугамъ всхъ родственниковъ и друзей этой дамы во всхъ видахъ удовлетворенія. Но, прежде чмъ прольется кровь, считаю долгомъ заявить во всеуслышанье: если я, по несчастной ошибк, велъ себя, какъ Тарквиній, то синьора Габріэлла оказалась въ тысячу разъ и цломудренне, и храбре Лукреціи!

ВС. Да здравствуетъ неаполитанская Лукреція! Да здравствуетъ синьора Габріэлла!

ГАБРІЭЛЛА. Благодарю васъ, сосди. Вы длаете мн слишкомъ много чести. Единственная моя заслуга: мн удалось показать этому чужестранцу, что, слава Богу, есть еще честныя женщины въ Неапол. Что касается васъ, синьоръ, искренность вашего раскаянія убждаетъ меня простить васъ. Будьте впередъ осторожне и больше уважайте насъ, женщинъ: я не ищу отъ васъ другого удовлетворенія.

ОБЫВАТЕЛЬ. Еще разъ: да здравствуетъ синьора Габріэлла!

ВС. Да здравствуетъ синьора Габріэлла!

ДОНЪ ЖУАНЪ. Теперь поговоримъ съ тобою, Лепорелло. Безсовстный! Неблагодарный! Не былъ ли ты для меня скоре другомъ, чмъ слугою? Не говорилъ ли я теб вчера, что для меня изъ всхъ возможныхъ женщинъ міра твоя жена, если бы она была у тебя, самая неприкосновенная святыня?

НИЩІЙ. Вы говорили, синьоръ. Я слышалъ собственными ушами.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Зачмъ ты скрылъ отъ меня, что женатъ и кто твоя жена? Смотри, коварный: только счастливый случай и цломудренная энергія синьоры Габріэллы спасли меня отъ преступленія, а всхъ насъ троихъ отъ несчастья!

ЛЕПОРЕЛЛО. Господа! Факты противъ меня, но факты же меня и оправдаютъ. Донъ Жуанъ! Согласитесь, что, когда я васъ зналъ, вы были человкъ гршный.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Согласенъ.

ЛЕПОРЕЛЛО. Вы думали только о женщинахъ и нисколько о добродтели. Такимъ же встртилъ я васъ и вчера. Я, за десять лтъ, остепенился, вы ничуть. И, когда я пробовалъ васъ образумить, вы кощунственно возразили, будто мораль идетъ ко мн не больше, чмъ тонзура балерин.

ДОНЪ РИНАЛЬДО. О, ужасъ!

ДЖЮВАННА. И не отсохъ же языкъ у нечестивца!

ЛЕПОРЕЛЛО. Опасное состояніе души вашей огорчило меня, синьоръ. Вы неисправимый рецидивистъ, синьоръ. Однажды васъ уже брали черти — вы вернулись отъ нихъ, ничему не научившись и ничего не забывъ. Говорятъ, будто гд чортъ не сможетъ, туда онъ бабу пошлетъ. И вотъ, въ интересахъ гибнущей души вашей, я ршилъ дать вамъ просвтляющій урокъ при помощи этой женщины, въ добродтель которой я врю, какъ въ солнечное затменіе!