В отношении от 31 мая 1855 г. (№ 565) пермский губернатор сообщал вятскому, что инокиня Тарсилла выслана им в Вятку „за крепким караулом“. 30 июня вятский полициймейстер рапортовал губернатору, что Ситников 26 июня доставлен к нему под конвоем из Сарапульской тюрьмы и заключен „в Вятский тюремный замок под строжайший надзор“; Смагин же еще оставался в Сарапульской тюрьме.

Повидимому Салтыков слишком перестарался в своих обысках и арестах; по крайней мере, по донесению пермским губернатором о действиях Салтыкова в Пермской губернии, министр внутренних дел Бибиков отношением вятскому губернатору еще от 30 апреля 1855 г. (№ 592) предписывал внушить Салтыкову, „что вообще он должен действовать с величайшею осторожностью, на точном основании законов“. В оправдательном рапорте от 30 июня (№ 312) Салтыков докладывал губернатору, что все упомянутые в рапорте моем за № 178 лица заключены мною под стражу, как распространители раскола, подлежащие за сие наказанию»… Содержание рапорта № 178 читатель видел на предыдущих страницах.

Следствие подходило к концу; в Вятку стали сгонять всех арестованных Салтыковым по этому делу. 4 июля в Вятку была препровождена и заключена в тюрьму старуха Прасковья Новоселова, она же инокиня Павлина (рапорт вятского полициймейстера от 9 июля и рапорт Салтыкова от 15 июля за № 334). 19 сентября был переведен в Вятскую тюрьму из Сарапуля и сам Смагин (рапорт вятского полициймейстера от 24 сентября за № 1339). 24 октября пермский губернатор отношением за № 1172 сообщил вятскому губернатору, что «сего числа» отсылаются «посредством внутренней стражи за крепким караулом» восемь арестантов Пермской тюрьмы, заключенные в ней по делу Ситникова и Смагина.

Следствие могло считаться законченным и могло быть направлено в суд. Еще в июне месяце 1855 г. Салтыков, собираясь в двухмесячный отпуск, писал в канцелярию вятского губернатора (№ 336): «Намереваясь воспользоваться дозволенным мне отпуском, имею честь препроводить в оную канцелярию для хранения… секретное дело о раскольниках Смагине и Ситникове в 6 томах, в коих писанных и прошнурованных за моею печатью листов: в 1 м — 237, во 2 м — 565, в 3 м — 284, в 4 м — 259, в 5 м — 269 и в 6 м — 224. Сверх того в особой переписке, следующей к 2му тому — 278 листов». Как видим отсюда, следственное дело, веденное Салтыковым, в течение восьми месяцев выросло в семь томов, заключавших в себе свыше двух тысяч листов. Остается пожалеть, что эти семь томов единственного веденного Салтыковым следственного дела не дошли до нас и повидимому бесследно пропали. Вернувшись из отпуска, Салтыков отношением от 22 августа 1855 г. (№ 337) просил канцелярию губернатора вернуть ему все это дело.

В течение двух осенних месяцев дело это выросло еще на один том. «Отправляясь из г. Вятки по делам службы» в начале ноября месяца, Салтыков снова просил канцелярию взять на хранение это «секретное дело» — уже «в восьми томах» (отношение Салтыкова от 12 ноября за № 345). Приписка внизу этой бумаги показывает, что все восемь томов были «возвращены 28 ноября» Салтыкову, очевидно вернувшемуся из служебной поездки.

Приближалась и другая «поездка» Салтыкова — окончательный отъезд его из Вятки в Петербург. 13 ноября 1855 года Салтыков был «высочайше помилован» — этим днем помечена бумага министра внутренних дел, разрешающая Салтыкову «жить и служить где он пожелает» и пришедшая в Вятку 23 ноября. Но именно этими двумя числами ноября месяца оказались отмечены и события, связанные с произведенным Салтыковым следствием. Как раз в тот день, когда в Вятке была получена весть об освобождении Салтыкова, вятский полициймейстер рапортом от 23 ноября 1855 г. (№ 1775) донес губернатору о том, что заключенный в Вятском тюремном замке раскольник Ананий Ситников «13 сего ноября месяца волею божиею помер», — как раз в тот день, когда освобождение Салтыкова было подписано министром в Петербурге. Ситников не дождался ни освобождения, ни суда; «а его уж бог простил — помер», как заканчивает Л. Толстой один из своих народных рассказов о невинноарестованном человеке.

Уезжая из Вятки, Салтыков сдал губернатору законченное следственное дело; в последнем своем рапорте от 8 декабря 1855 г. за № 350 он сообщал: «Имею честь представить при сем вашему превосходительству оконченное мною производством следствие о раскольниках Ситникове, Смагине с прочими, в семи томах» (восьмым томом были приложения). Вскоре после этого он уехал в Москву и Петербург, но «дело» продолжало итти своим путем даже много времени спустя после его отъезда. Переписка между разными петербургскими, московскими и провинциальными властями деятельно продолжалась в течение всего 1856 года, когда Салтыков давно был в Петербурге и был уже автором «Губернских очерков». Только 18 декабря 1858 года дело это было передано вятским губернатором в сенат. Начались либеральные времена, гонение на раскол ослабело, заключенные в тюрьму были выпущены на свободу. Вятская консистория еще в 1859 году продолжала рассматривать отобранные Салтыковым при обыске у раскольников книги, для возвращения владельцам тех из них, которые будут признаны не заключающими в себе ничего противного учению православной церкви. Такие книги вятский губернатор 30 июля 1859 г. препроводил сарапульскому городничему для выдачи их прежним владельцам, и городничий доносил 17 сентября вятскому губернатору, что «книги, отобранные советником губернского правления Салтыковым» возвращены по принадлежности. Круг был завершен: сарапульский городничий начал все это дело в 1854 году, он же и закончил его ровно через пять лет. Впрочем переписка о возвращении книг продолжалась еще и в 1860–1863 гг.; один из прежних обвиняемых, купец Шелаевский, в 1863 году подавал даже прошение на высочайшее имя о возвращении ему отобранных Салтыковым книг.

Все это однако уже мало касается темы «Салтыковследователь» и приводится здесь лишь для окончания рассказа о судьбе производившегося им следствия и дознания. Но в бумагах этого дела имеется одно интереснейшее отношение Вятской казенной палаты от 23 января 1856 г. (№ 402) о израсходованных Салтыковым прогонных суммах во время его поездок по этому делу в 1855 году; из отношения этого мы можем с комичной точностью до четверти версты узнать о числе верст, которые исколесил Салтыков во время этих своих поездок. С 11 декабря 1854 г. до марта 1855 г. Салтыков, как оказывается, проехал по губерниям Вятской, Пермской, Казанской и Нижегородской — в количестве 3.258 Ґ верст по обыкновенным почтам и 496 Ў версты по почтам вольным. Вторая ведомость говорит о дальнейших разъездах Салтыкова «по губерниям Нижегородской, Владимирской, Ярославской, Казанской и Вятской в количестве 2.936 верст». На разъезды эти Салтыков получил от казны 400 рублей и проехал, как видно из этого подсчета, около 6.700 верст. Лирические места в «Губернских очерках», воспевающие русскую дорогу, писались Салтыковым под свежим впечатлением этих тысяч верст, которые проехал он по провинциальной России перед самым началом «Губернских очерков».

В заключение — комический эпизод. Вятская казенная палата в указанном выше отношении исчислила, что Салтыков за все эти поездки перерасходовал на прогонные платежи около трех рублей. Делу этому не было дано тогда никакого хода; но вдруг в 1872 году, ровно через 16 лет, Вятское губернское казначейство раскопало в своих бумагах это дело и обратилось с отношением в Вятское губернское правление о недоимке по прогонным делам советника Салтыкова. Началась новая переписка, закончившаяся лишь 4 ноября 1877 года окончательной сдачей всего дела в архив. Это было почти через четверть века после начала дела, и Салтыков в это время был уже не только автором «Губернских очерков», но и автором «Истории одного города» и целого ряда других обессмертивших его имя произведений. Он и не подозревал, что касающаяся его переписка по делу раскольника Ситникова все еще продолжается в глубине провинциальных канцелярий [69] .

Таково это дело о преследовании раскола, такова роль в нем Салтыкова, таков Салтыковследователь, доселе бывший совершенно неизвестным в этой роли. Ряд мест из «Губернских очерков», где описываются обыски, аресты и следствия, производимые «надворным советником Щедриным», до сих пор считались художественным вымыслом Салтыкова, или описанием деяний других вятских чиновников. Теперь мы видим, что в этом случае надворный советник Щедрин был именно надворным советником Салтыковым, производившим все те действия, которые годом позднее описывал он в «Губернских очерках». Теперь это может считаться установленным фактом, и с точки зрения этого факта особенный интерес приобретают слова Салтыкова из его письма к Анненкову, написанного уже в начале 1859 года. Говоря о том, что Тургенев имеет какоето предубеждение против его, Салтыкова, нравственных качеств, Салтыков прибавляет: «Известие это крайне меня удивило. Уж не думает ли он, что я в „Очерках“ описываю собственные мои похождения?.. Прошу вас передать, что он напрасно так думает, что у меня еще довольно есть в душе стыдливости, чтобы не выставлять на позор свои собственные г…..и что он напрасно смешивает меня с Павлом Ивановичем ЧичиМельниковым. Обзирая свое прошлое, я положа руку на сердце говорю, что на моей совести нет ни единой пакости…» [70] .