Шрифт:
Но это в сторону; послушайте лучше о моих сердечных тайнах…
Кто важно в свет вступил при шпаге, Кто много нежностей читал, Тот хочет вдруг, при первом шаге, Сыскать для сердца идеал… «Мне жизнь — печаль, мне свет — пустыня! С кем поделюся я душой?» — Твердит мечтатель пылкий мой, — И вот является богиня. Уж, разумеется, она По милости воображенья Тотчас же фениксом творенья В посланьи к другу названа; Тут на людей пойдут нападки, И, в духе рыцарских времен Он бросить всем готов перчатки, Зачем не бредят все, как он… Какой он вздор в стихах турусит! В них смесь всего и ничего: Он понял всех, а уж его Никто наверно не раскусит; Все жалки, холодны, как лед, У всех на место сердца — камень, И только в нем небесный пламень От скуки ангел стережет… Потом, беснуясь страстью оба, Ничтожный мир забыть хотят И наизусть из книг твердят: «Любовь и за пределом гроба!»… Потом, по правилам любви, Несчастным предстоит разлука; Вот тут-то плохо: в сердце мука, И холод гробовой в крови. Он стал элегией ходячей, Он чужд веселостей чужих, И в этой горькой неудаче Остался, бедный, при своих… Вот вам симптомы и припадки Сердечной глупой лихорадки… Хоть стыд сказать, а грех таить! Былое дело: поневоле И я дежурил в этой школе, Чтобы других собой смешить; Была проказа и со мною, Но уж исчезнул вздорный сон, Когда fran`eaise и котильон Меня счастливили собою. Я курс любви давно прошел; Я отолстел, я обленился, И мишурой не ослепился, И на подъем я стал тяжел. Теперь душа иного просит; Я записался в старики, И уж пожатие руки Меня высоко не заносит, И, право, только для проказ, Влюблялся я двенадцать раз.Видите ли, как немного, но я бы никак не начел и этой дюжины, если бы
Тогда пришлось мне видеть вас, Когда я был еще моложе; Ах! скольких бы тогда, мой Боже! Не напроказил я проказ! Тогда б я не бродил в Сибири, В тайгах, и по степям пустым, Где радости легки, как дым, И тяжелы часы, как гири; Но вы на сердце залегли Мечтой прекрасною к Поэту — И вот, страдалец на земли, Я вас отыскивал по свету. Порой я видел, как вдали, Ну точно вы в толпе мелькали, И пробужденные мечтой Во мне надежды оживали Приветной счастия зарей… Я вслед иду. Как все в ней мило! Что за головка!.. Что за стан!.. Так я нашел? — Не тут-то было! До этих пор все был обман… Когда порассмотрел я ближе Любимиц ветреной мечты — Узнал, что все их красоты Далеко против ваших ниже; И нет у них, так как у вас, Неизъяснимого чего-то, Чем любоваться всякий раз Так и берет меня охота…Таким образом, история моих заблуждений и ошибок кончилась довольно хорошо, особенно для вас, и знаете ли почему? — Потому что все красоты, о которых я сказал теперь и которые принадлежат мне только как создание моей мечты, составляют вашу прекрасную, заманчивую собственность… Впрочем, и на мою долю пришлось чрезвычайно много выгод: во-первых, например, я отыскал вас…
Легко сказать: язык без кости, А пусть-ка кто увидит вас, — Так уж завистливый тотчас Наверно кашлянет от злости; К тому же ветреность моя С тех пор как будто не бывала: Я подражаю вам — так стало, И во сто раз умнее я.Согласитесь, что такая прибавка не безделица.
Во-вторых: когда я отыскивал вас на краю света, то в одном городе один почтенный мой знакомец-ориенталист подарил мне одну тетрадку своих выписок из духовных монгольских книг о мифологических преданиях и о вере этих чудаков — монголов. Приобретение очень важное… Наконец, третья выгода та, что я нашел теперь прекраснейший случай пересказать все это прелестнейшей девушке в целом свете; а случай точно пресчастливый… (Тут опять следует та же история, то есть: во-первых, во-вторых и т. д.)
Во-первых, вы со мной не говорите ни полслова, следственно, не будете бранить меня за дерзость; во-вторых — вы не обращаете на меня никакого внимания, стало быть, вам все равно: говорю ли я, не говорю ли я, а для меня какая же разница!.. говорить с кем-нибудь и говорить с вами… с вами?.. Боже ты мой!..
И если б только утомить Я вас рассказом не боялся, Чему бы доброму тут быть? — Да я б до смерти заболтался…В-третьих, вы даже, может быть, не будете знать, что я тружусь только для одних вас, что я одним вам посвящаю мои томительные дни и мои бессонные ночи, а когда вы не будете знать, следовательно, вам нет до меня никакого дела, тогда как я имею до вас очень важное…
О! если бы вы только знали, Что я в вас по уши влюблен, Тогда, быть может (сладкий сон!), Меня б вы ручкой приласкали, А я тотчас ее бы сжал В пылу кипящего мечтанья И вплоть до самого венчанья Никак из рук не выпускал.Когда таким образом все обстоятельства расположены в мою пользу, я торжественно приступаю к своим рассказам: но прежде, нежели начну, я должен открыть вам по долгу моей совести (вот видите ли — везде совесть!) такие вещи, которые послужат вместо предисловия. Подобные предварительные статьи весьма важны почти во всех житейских случаях — особенно в трех: когда издаешь книгу, когда ищешь руки и когда занимаешь деньги.
Да! в кодексе мирских условий Давно введен закон такой, И только муж с своей женой Обходится без предисловий…Надобно признаться, что странички две тому назад, рассказывая вам, что в одном городе один мой почтенный знакомец-ориенталист подарил мне одну тетрадку своих выписок из духовных монгольских книг, — я выразился довольно темно… Вы тотчас, пожалуй, подумаете, что эти выписки были сделаны на монгольском языке и что я между делом перевел их и для вас выдаю теперь в свет. — Ничуть не бывало! — Я столько же знаю по-монгольски, сколько царь Соломон (человек, впрочем, почтенный и умный) знал по-французски. Выписки эти переведены самим почтенным моим знакомцем-ориенталистом, подарены мне и, следственно, составляют мою собственность. Они пролежали у меня несколько лет; теперь, облекая их в новую форму по своему вкусу, я хочу их напечатать, и это так естественно, как нельзя более. Скажите, зачем же им лежать даром на моем письменном столике?
Пускай на суд людской молвы Идут мои беседы с вами, Но я, божуся вам богами, Я занимаюсь только вами, Да мной займетесь ли-то вы?..Имея очень дурную память, я что-то никак не могу припомнить, просил ли меня этот почтенный знакомец-ориенталист, чтобы я озаботился обнародованием его выписок; впрочем, для меня это решительно все равно. Да если он и не просил — ему же лучше! Это будет прекрасный сюрприз, а я смерть люблю сюрпризы.