Заглавіе книги очень точно выражаетъ ея содержаніе- Это не есть исторія соціализма, какъ особаго явленія, развивающагося и видоизмняющагося съ теченіемъ времени. Когда авторъ кончитъ свой трудъ, можетъ быть, онъ дастъ намъ очеркъ подобной исторіи, въ которомъ подведетъ разсмотрнныя явленія подъ строгія научныя понятія. Теперь же, посл краткаго вступленія, онъ прямо излагаетъ исторію отдльныхъ системъ въ хронологическомъ порядк. Системы эти указаны въ самомъ заглавіи двухъ вышедшихъ томовъ.

Наиболе важныя системы, именно системы Платона, Томаса Мора, Сенъ-Симона, Оуэна, Фурье, Кабе, Луи Блана, изучаются здсь со всею обстоятельностію, какой только можно пожелать. Не только ученіе каждаго изъ названныхъ дятелей излагается во всхъ существенныхъ чертахъ, но разсматривается его біографія, перечисляются послдователи, разсказывается исторія попытокъ осуществить теорію на практик, приводятся сужденія о теоріи, высказанныя учеными и публицистами, и, наконецъ, по возможности полная библіографія. Но и это еще не все: въ приложеніяхъ авторъ помстилъ изслдованія объ отдльныхъ пунктахъ, выдержки характерныхъ мстъ изъ сочиненій соціалистовъ, или изъ ихъ критиковъ и т. д, Притомъ, повсюду изложеніе сопровождается критикою, или принципіальною, или историческою, историко-литературною, филологическою, всякою, какой требуетъ дло. Такимъ образомъ вышла книга и необыкновенно занимательная по предметамъ, и содержащая очень много новаго, свжаго, такого, чего нельзя найти въ другихъ книгахъ.

Очень понятно, что, задавшись такимъ широкимъ планомъ и пустившись въ пути, мало проторенные или вовсе не проторенные, авторъ не избгъ несовершенствъ, нкоторыхъ пропусковъ, недосмотровъ и т. п. Кром того, есть неудачныя мста въ отступленіяхъ, которыхъ много въ этой книг. По умренности ихъ объема нельзя ихъ поставить ей въ упрекъ, и притомъ они вытекаютъ изъ самой цли книги, именно относятся къ положенію длъ въ нашей литератур, публицистик, учебныхъ заведеніяхъ, вообще съ умственному и нравственному состоянію Россіи. Но тутъ автору пришлось касаться очень разнообразныхъ сферъ и именъ, и онъ часто длаетъ это уже вовсе безъ ученыхъ пріемовъ, съ легкостію и рзкостію, которую, во многихъ случаяхъ, можетъ быть, и можно оправдать, но которая въ самой книг не оправдывается. Возьмемъ такое мсто:

«Костомаровъ подвергъ истинному поруганію все, что въ русской исторіи иметъ неоспоримое право на уваженіе истинно русскихъ людей, — начиная съ первыхъ князей, которые для него только разбойники и грабители. Владиміръ Мономахъ, Василько, Андрей Боголюбскій — это люди своекорыстные, жестокіе, способные на гнусное злодяніе. Дмитрій Донской — трусь, человкъ неблагородный; Пожарскій, Мининъ, Скопинъ-Шуйскій — лица двусмысленныя, своекорыстныя, лживыя и т. п. Самопожертвованіе Сусанина — миъ, т. е. фактъ, никогда не существовавшій. И эти дтски-легкомысленныя характеристики, эти противо-научныя положенія не встртили отпора не только въ масс читателей, въ толп, но и въ тхъ, которые по праву могутъ считать себя представителями такъ-называемой интеллигенціи, въ руководителяхъ періодическихъ органовъ литературы. Кром Погодина, которой много раньше и неоднократно былъ осмянъ и ославленъ, какъ человкъ отсталый, обскурантъ и квасной патріотъ, никто изъ представителей печати не возвысилъ голоса въ защиту славной памяти печальниковъ, защитниковъ и освободителей Русской земли» и пр. (Т. II, стр. 569),

Отзывъ этотъ, будучи довольно справедливымъ, иметъ однако очень неправильный видъ. Очевидно, сила его въ томъ, что Костомаровъ, по убжденію автора, длалъ «дтски-легкомысленныя характеристики» и выставлялъ «противо-научныя положенія»; но авторъ, къ сожалнію, ничмъ этого не доказываетъ. Можно подумать, что, по его мннію, все, несогласное съ чувствомъ патріотовъ, уже поэтому непремнно есть противо-научное. Очевидно, нельзя брать дла съ этой стороны, начинать прямо съ обвиненій, на которыя подсудимый можетъ апеллировать къ высшей инстанціи, — къ исторической правд и къ безпристрастію. Вообще, Костомаровъ у насъ такой извстный писатель, что характеристика его одними грхами противъ патріотизма — черезъ чуръ легка и мало убдительна для большинства читателей, хотя бы съ нею и были согласны люди, основательно знакомые съ русскою исторіею.

Точно такъ, слишкомъ рзво сказано, что никто не возражалъ Костомарову; кой-какія возраженія были, и можно упрекнуть автора, что онъ забылъ книгу И. Заблина «Мининъ и Пожарскій» (Москва, 1883), книгу превосходную и по знанію дла, и по глубокому пониманію лицъ и событій, и даже по мастерству изложенія. Такія книги показываютъ намъ, что наука Русской Исторіи, славу Богу, у насъ стоитъ крпко и подымается высоко, что намъ не слдуетъ до конца огорчаться многочисленными и несостоятельными произведеніями Костомарова, бы они ни раздражали наше патріотическое чувство.

И все-таки, говоря вообще, нужно сказать, что нашъ авторъ правъ; публика, безъ сомннія, со сластью поглащала книги Костомарова; она вбирала въ себя его неосновательныя мннія и не обращала вниманія на возраженія, да и возраженій было черезъ чуръ маю. Авторъ справедливо указалъ на очень грустное явленіе въ нашемъ умственномъ мір.

Мы могли бы сдлать много другихъ замчаній въ этомъ род. Авторъ, руководясь наилучшими чувствами и не ошибаясь въ главныхъ чертахъ, говоритъ о нашей литератур и публицистик часто слишкомъ горячо и поверхностно. Въ его рчахъ тутъ слышится презрніе; понятно, что, въ силу этого презрнія, онъ не изучалъ внимательно предмета.

Такъ какъ соціализмъ касается самыхъ различныхъ сторонъ человческой жизни, религіи, политики, нравственности, гигіены, и т. д., то нашъ авторъ, слдуя за своимъ предметомъ, вдавался въ очень различныя области, и тутъ можно у него отыскать кой-какіе недочеты. Напримръ, полемизируя противъ Фурье и объясняя, почему трудъ вообще бываетъ тяжелъ, онъ говоритъ:

«Это основано на непреложномъ физіологическомъ закон; трудъ сопровождается разрушеніемъ тканей, изъ которыхъ состоитъ организмъ человческій; ткань распадается на элементы, и элементы эти затрудняютъ дятельность мышцъ, отчасти ослабляютъ ее, отчасти имютъ даже тотъ результатъ, что она сопровождается непріятнымъ, болзненнымъ ощущеніемъ. И тутъ никакія страсти, ни папильонна, ни кабалиста [1] не помогутъ» (т. II, стр. 122, 123).