— Хорошо, — сказала Эмили без особых церемоний. Она больше не желала никаких сентиментальных клятв в вечной преданности в духе Роды. Тотэтап ее жизни остался позади.

— И ты будешь рассказывать мне все-все… а то никто мне никогда ничего не рассказывает. И позволишь мнерассказывать обо всем тебе…а то мне совсем некому рассказывать, — продолжила Илзи. — Но ты вправду не будешь стыдиться меня оттого, что я всегда странно одета и не верю в Бога?

— Нет, не буду. Но если бы ты знала Бога моего папы, в Него ты поверила бы.

— Не поверила бы. Да и вообще я думаю, что должен быть только один Бог, если уж Он есть.

— Не знаю, — сказала Эмили в некотором замешательстве. — Не может быть, чтобы Он был только один. Бог Эллен Грин совсем не такой, как папин, и не такой, как Бог тети Элизабет. Не думаю, что мне понравился бы тетин, но Он по меньшей мере благородный, а Бог Эллен Грин — нет. И я уверена, что у тети Лоры еще один, свойБог… добрый и славный, но не такой чудесный, как папин.

— Ну, неважно… не люблю я говорить о Боге, — сказала Илзи смущенно.

— А я люблю, — заявила Эмили. — Я думаю, Бог — это очень интересно, и собираюсь молиться за тебя, Илзи, чтобы ты смогла поверить в папиного Бога.

— Не смей! — выкрикнула Илзи, которой по какой-то таинственной причине не понравилась эта мысль. — Не желаю, чтобы за меня молились!

— А сама ты, Илзи, разве никогда не молишься?

— Ну… иногда… когда мне одиноко ночью… или когда попаду в беду. Но я не хочу, чтобы кто-то еще молился за меня. Если я поймаю тебя на этом, Эмили Старр, я тебе глаза выцарапаю. И молиться за меня украдкой, за моей спиной, тоже не смей.

— Хорошо, не буду, — сказала Эмили резко, обиженная тем, что от ее доброжелательного предложения так грубо отказались. — Я буду молиться за всех до единого, кого только знаю, но тебя из этого списка исключу.

На миг вид у Илзи сделался такой, словно это ей тоже не по душе, но она тут же рассмеялась и горячо обняла Эмили.

— Ну, как бы там ни было, пожалуйста, люби меня. Понимаешь, меня никто не любит.

— Твоему отцу ты наверняканравишься.

— Не нравлюсь, — сказала Илзи уверенно. — Ему до меня дела ни на грош. Думаю, иногда он не выносит даже моего вида. А я хотела бы ему нравиться, потому что он может быть ужасно милым, когда ему кто-нибудь нравится. Знаешь, кем я собираюсь быть, когда вырасту? Я буду де-кла-ма-тор-шей.

— А это кто?

— Женщина, которая читает стихи на концертах. У меня это отлично выходит. А ты кем собираешься быть?

— Поэтессой.

— Черт возьми! — сказала Илзи, явно под впечатлением от услышанного. — Только я не верю, что тыможешь писать стихи, — добавила она.

— Могу, честное слово! — воскликнула Эмили. — Я уже три написала: «Осень», «К Роде»… только это я сожгла… и «К лютику». Последнее я сочинила сегодня, и это мой… мой шедевр.

— А ну-ка прочти, — распорядилась Илзи.

Ничуть не смущаясь, Эмили гордо повторила свои строки. Почему-то она не имела ничего против того, чтобы их услышала Илзи.

— Ого! Неужели ты это сама сочинила?

— Сама.

— Честное слово?

— Честное слово.

— Ну, — Илзи глубоко вздохнула, — я думаю, ты уженастоящая поэтесса.

Это была очень радостная минута для Эмили — одна из величайших минут ее жизни. Ее статус поэтессы был признан в ее мире. Но теперь следовало подумать и о другом. Гроза прошла, солнце опустилось за горизонт, сгущались сумерки. Скоро совсем стемнеет! Нужно добраться до дома и вернуться в комнату для гостей, прежде чем ее отсутствие будет обнаружено. Мысль о возвращении внушала ужас, но вернуться было необходимо, чтобы тетя Элизабет не наказала ее каким-нибудь еще более ужасным способом. В тот момент Эмили, под влиянием личности Илзи, ощущала пьянящую храбрость. Кроме того, скоро ей пора в постель, так что ее все равно должны выпустить. Она пробежала через рощу Надменного Джона, где тут и там мерцали таинственные движущиеся фонарики светляков, осторожно пробралась мимо тополей… и в ужасе остановилась. Приставная лестница исчезла!

Эмили обошла дом и приблизилась к кухонной двери, чувствуя, что идет прямиком к собственной гибели. Но на этот раз путь грешницы оказался невероятно легким. В кухне была одна тетя Лора.

— Эмили, дорогая, откуда ты, скажи на милость? — воскликнула она. — Я только что собиралась подняться наверх, чтобы тебя выпустить. Элизабет сказала, что я могу это сделать… она ушла на молитвенное собрание.

Тетя Лора не сказала, что несколько раз на цыпочках подходила к двери комнаты для гостей, вслушиваясь в тишину и терзаясь тревогой. Неужели девочка лежит там в обмороке от страха? Даже когда бушевала гроза, неумолимая Элизабет не позволила открыть дверь. А тут мисс Эмили появляется как ни в чем не бывало из сумерек после всех этих тревог и мучительного ожидания! На миг даже тетя Лора почувствовала раздражение. Но после того как она выслушала рассказ Эмили, единственным чувством в ее душе стала радость оттого, что ребенок Джульет не сломал себе шею на той гнилой приставной лестнице.