А желающих, судя по откликам, были многие миллионы: эти передачи смотрела вся страна, как почти через год стала по ночам смотреть репортажи с заседаний Съезда народных депутатов и Верховного Совета СССР. С заседаний же ЦК и Политбюро до самого конца их существования подобной передачи так и не было. У меня осталось впечатление, что Горбачев, провозгласив гласность, боялся ее — подлинной, не фальсифицированной — больше всего. Недаром после первой нашей передачи, о которой я упомянул чуть выше, он весьма недовольным тоном сказал мне: «Так вы что там, уже совсем разделись перед телекамерой?!»

Однако, несмотря на подобное отношение со стороны Генсека и его окружения, мы не отступали от линии на все большую открытость в деятельности Правительства. Это ставило его под контроль народа, укрепляло связь с ним. Но, как и всякое сильное средство, мы использовали гласность в нашей работе достаточно осторожно, тщательно выбирая для телевизионного показа обсуждение именно самых крупных вопросов жизни страны, в том числе тех, по которым существовали различные точки зрения.

Например, много жарких и даже жестких споров было в обществе по поводу строительства канала Волга-Чограй. На заседание Президиума Совета Министров, обсуждавшего эту проблему в апреле 1989 года, были приглашены ученые, специалисты сельского хозяйства, мелиораторы, руководители органов Советской власти на местах и ряда ведущих государственных учреждений. И, конечно, пресса, в том числе телевидение. Люди из первых уст узнали аргументы за и против этого строительства, поняли, что вынесенное Правительством решение о приостановке работ на канале — единственно верное.

Возникали ситуации и посложнее. Всем памятны первые волнения в угледобывающих районах. Шахтеры работали и жили (как, впрочем, и поныне) действительно в тяжелейших условиях, которые явно не компенсировались уровнем их заработной платы и степенью социальной защищенности. Между тем в стране начала осуществляться хозяйственная реформа, стало ощущаться реальное движение к большей экономической свободе, самостоятельности. Этим не преминули воспользоваться некоторые и особенно — новые экономические структуры, где труд был несопоставимо легче шахтерского, а заработная плата неоправданно высока по сравнению с реальным вкладом в национальный доход. Все это происходило на фоне возрастающих трудностей в снабжении населения некоторыми товарами широкого потребления и продовольствием, постоянно возникающих, а точнее — во многом целенаправленно создаваемых силами, заинтересованными в дестабилизации обстановки. В общем, костер разгорался и по объективным, и по субъективным причинам. Он искусственно и искусно раздувался политиками, рвавшимися любой ценой к власти.

В таких условиях шахтерам и Правительству нужен был абсолютно честный взгляд на реальное положение вещей, нужна была правда. И думаю, что с этой точки зрения стали очень важными встречи представителей всех шахтерских регионов со мной и некоторыми другими членами Правительства. Наиболее масштабная из них состоялась 17 ноября 1989 года в Кремле, в зале заседаний Верховного Совета СССР, в ходе которой удалось договориться по многим вопросам. И опять — подробный, полуторачасовой объективный показ ее по Центральному телевидению.

Написал я эти строки и поймал себя на мысли о том, как же тесно, неразрывно связана в современном мире проблема государственного управления с информацией, гласностью, постоянным учетом настроений населения! И мы, с каждым днем острее чувствуя это, всячески поддерживали практику всенародного обсуждения самых сложных вопросов хозяйственной и общественной жизни в прямых телевизионных передачах цикла «Проблемы — поиски — решения», проходивших с участием заместителей Председателя Совета Министров и министров, известных ученых. Вместе с телезрителями, для которых было предоставлено 20 телефонов в телестудии, они обсуждали вопросы развития ведущих отраслей экономики, проекты важнейших государственных решений и законов. В годы работы нашего Правительства людей интересовали проблемы собственности в СССР, соотношение прав и обязанностей общесоюзного Центра и республик, качество продукции и защита потребителя, различные аспекты совершенствования хозяйственного механизма, социальной и правовой защиты населения, вопросы экологии, развития науки, образования и культуры и т. д. Ведущим этих передач был известный политический обозреватель Лев Александрович Вознесенский.

Результаты таких обсуждений не растворялись бесследно в телеэфире: все вопросы, как и письма, поступавшие в ответ на каждую передачу, тщательно группировались и передавались для изучения и рассмотрения в заинтересованные министерства и ведомства. Это была большая и очень полезная для всех звеньев управления работа.

Жизнь, нараставшие требования и острота событий в обществе постоянно требовали от Правительства столь же динамичных изменений как в области собственно управленческих решений, так и в области информации. Поэтому, в частности, мы пошли на то, чтобы члены Президиума Совета Министров, несмотря на всю их занятость, изыскивали возможность для выступлений в новой телевизионной рубрике «Актуальное интервью». Это была регулярная ежемесячная передача, в рамках которой обществу давался своеобразный отчет о том, что Правительству удалось реально сделать для улучшения положения дел в народном хозяйстве, анализировались и разъяснялись вопросы текущей экономической политики.

Настал, однако, день, когда и мне пришлось включиться в эту работу. Я почувствовал — из писем, поступавших в Совет Министров, из встреч с жителями разных регионов, где я бывал в то время в служебных поездках, из контактов с представителями трудовых коллективов, с журналистами, что люди ждут ответов на мучившие их вопросы прежде всего от главы Правительства. И я принял решение еженедельно выступать самому по Центральному телевидению.

Скажу прямо, это оказалось нелегким делом. Оно требовало не только тщательной подготовки к каждой передаче (мы назвали этот цикл «В Правительстве СССР»), но и определенной психологической ломки: я почувствовал, что отвечать на вопросы корреспондента перед телекамерой намного труднее, чем, скажем, на заседании, когда ты видишь глаза его участников и чувствуешь их реакцию. К тому же эти передачи не могли быть слишком длинными, и фактор времени — необходимость рассказать о проблемах и просто, и содержательно, и вместе с тем кратко — поначалу заметно сковывал меня. Но уже после первого выступления, когда я пытался придерживаться заранее отработанного, отшлифованного текста, мне стало ясно: только живой разговор, на глазах у телезрителя рождаемый, дойдет до его разума и сердца, даже если в речи будут какие-то шероховатости. Их простят, несмотря на погрешности формы, если будет честное и глубокое содержание. С тех пор я взял за правило не связывать самого себя своим же текстом, а всегда иметь перед собой лишь план выступления и основные цифры.

На передачи цикла «В Правительстве СССР» поступали многочисленные отклики — от публикаций в печати до личных писем в мой адрес. Приведу небольшие отрывки из этой почты.

«Хотела бы поблагодарить телевидение, позволившее вот так, что называется, с глазу на глаз, встретиться с главой нашего Правительства. Все-таки есть разница, когда Н. И. Рыжков выступает с докладом перед депутатами и когда слушаешь честный и доходчивый разговор о нашем положении. Побольше бы таких встреч» (Н. Гуляева, Москва).