Взгляд Черноволосого застыл, уткнувшись в одну точку — лицо старика, в глазах плескалось удивление.

— Вы напрасно так о нем отзываетесь, отец Антоний. Это все ерунда. Никогда не поверю в то, что Люций — вампир.

— Я подозревал его и раньше, но доказательства нашел только сейчас. Мы были у него дома. Провели обыск во всех комнатах. И знаешь, что мы там нашли?

Лицо Черноволосого исказилось, выражая немой вопрос. Зеленые глаза засветились пьяным блеском.

— Окровавленную одежду, — еще тише произнес старик. — Это ли не доказывает то, что «охотник на людей» именно он?

— Но где сейчас сам поэт?

— Его сестра, Камелия, ты ее знаешь, говорит, что он ушел из города. Но я не верю.

Он пропал из дома таинственным образом в тот момент, когда мы ворвались в него. Поверь мне, он должен был находиться внутри! Ему некуда было деваться. Однако он исчез.

— Может, вы ошиблись?

— Нет, ошибки быть не может. Уж поверь старику.

— Тогда как у него получилось уйти незамеченным?

— Вот! Это самое интересное. В его доме мы не нашли ни потайных дверей, ни подземного хода. Гаденыш просто растворился в воздухе, словно тень! Это, кстати, еще одно доказательство.

— Но это еще не преступление, святой отец. Как вы можете утверждать, что Люций — вампир, если у вас нет прямого подтверждения его вины?

Кровь на одежде может быть чьей угодно. В том числе и самого поэта.

А может, он просто не в ладах с душевным здоровьем? Вполне возможно, его прозрение сыграло с ним злую шутку. И пришло время, когда он, наконец, стал пожинать плоды своего чудесного исцеления.

— О, да! Я догадывался, что ты заговоришь о сумасшествии. Именно так легче всего объяснить его странное поведение. Но я знаю, что он вампир.

Неделю назад я видел его ночью на озере Пиала. Он ходил по берегу голым, и рот его был в крови!

— Голым! — усмехнулся Черноволосый. — Эка невидаль! Я, когда испишусь, тоже иногда хожу купаться на озеро голым. Смотря, сколько до этого просижу в «Орлином гнезде»!

— Да, но если бы дело было только в этом, — старик покачал головой, — Все уже привыкли видеть в нем зрячего. Никто не удивляется тому, что он спокойно ходит по улицам города и узнает соседей и друзей. Это стало нормой, — священник выдохнул. — И это хорошо. Но вот то, что я увидел позже, нормой быть не может ни при каких обстоятельствах.

— И что же вы увидели?

— Я дождался, когда он покинет берег, и исследовал те места, по которым он ходил. И знаешь, что я там обнаружил?

— Что?

Старик перегнулся через стол, поближе к собеседнику. В это время Черноволосый снова поднял свою кружку и медленно опрокинул ее содержимое.

— Труп.

Черноволосый насторожился.

— Обескровленный труп Изота Гальера! Да, да, того самого мальчишки Изота, который чистил нам сапоги в обувной лавке постоялого двора «В бегах»! Ты помнишь его?

— Такой низенький паренек с прыщавым лицом?

— Он самый. Я наклонился в надежде уловить хоть малейшие вздохи, но кроме жужжания мух в его волосах не услышал ничего. Я осмотрел тело. Он лежал на спине, бледный, как смерть. Голова его была повернута набок. Вся шея его была в крови. Я подумал, что ему нанесли разящий удар ножом и приподнял его подбородок, чтобы иметь возможность рассмотреть рану. Но вместо кровавого рассечения я увидел укус!

— Вы хотите сказать, что его укусил Люций?

— А что я должен был подумать? — один глаз старика невольно дернулся. — Поэт покидает место своего злодеяния, кровь капает с его губ, а через пять минут я нахожу труп с искалеченным горлом!

Черноволосый потряс головой, словно выбивая из мозгов хмель. Это была не первая его попытка протрезвиться, но, естественно, и она ни к чему не привела.

А не приснилось ли вам все это, святой отец? Лучше глотните. Плеснуть? — он кивнул на вторую кружку, с начала разговора остававшуюся пустой.

— Если бы я не был уверен в своих словах, я бы не стал об этом даже заикаться.

— Не знаю, не знаю, — парень нахмурился. — Мое дело маленькое. Я никого не обвиняю, но и не защищаю. Я всего лишь писарь. Откуда мне знать, где правда, а где ложь?

— Это не ложь, Галба! Я говорю то, что видел своими глазами!

— Виной всему могли быть волки… они водятся в тех лесах, — писарь отставил кружку в сторону и стал разгонять рукой дым, застивший глаза.

— Конечно, могли быть и волки! — из серых клубов выплыло морщинистое лицо старика. — Только волки не пьют кровь. Они съедают свою добычу.