С наступлением сумерек, на перемену погоды, они задавали такой концерт, что становилось жутко. Даже бывалый сторож — пёс Абрек — устраивался в такие ночи у самых дверей дома.

Но пришло время, когда топор цивилизации безжалостно врубился в мой сказочный детский мир. На землю обетованную потоком хлынули доживать свой век на лазурных берегах Кавказа отставные чиновники, генералы и дельцы. В течение трёх лет вековые реликты были выкорчеваны, заросли расчищены и на месте недавней сказочной Колхиды стали расти и модные виллы, и скромные дачи со смешными названиями…

…Весна здесь мгновенная пора примул, цикламенов, фиалок, белых колокольчиков, лесных пионов, розовых персиковых садов и жёлтой мимозы. Уже к 1 мая к столу подавали зрелые плоды ранней черешни…

…Отец был хороший охотник и стрелок. Я не помню случая, чтобы он возвращался домой без дичи. Да и зверья в ту пору было предостаточно. Детьми мы перепробовали и медвежатину, и кабана, серну, джейрана и даже горного оленя. И я затрудняюсь вспомнить, что из них было вкуснее. Однажды папа отвёз куда-то несколько шкур. Их выделали под тонкий сафьян, выкрасили в яркие цвета — зелёный, красный, жёлтый. Сшитые сёстрам сапожки долгое время были предметом зависти соседских ребятишек…

…Навсегда сохранились у меня в памяти и семейные ужины. Летом оба окна столовой были распахнуты настежь. Тёмно-зелёная крона персиков, посаженных отцом, заглядывала в комнату с тяжёлыми оранжевыми плодами на ветках. За фруктовыми деревьями вдоль дорожки кустились олеандры и жасмины. Их тонкий аромат проникал в дом. Ближе к ночи в воздухе вспыхивали фосфорические чёрточки. Это светлячки на лету зажигали свои волшебные алладиновые лампы. В густой зелени пели бесконечные песни любви цикады. За оврагом на старом ясене, выдерживая паузы, монотонно посвистывал ночной разбойник сыч.

Под потолком горела керосиновая лампа, а иногда и коптилка с несколькими масляными фитильками. Нарядные ночные мотыльки и бабочки спиральками вились вокруг огня. За столом было очень весело. Отец часто шутил, рассказывая что-нибудь. Но больше всего мы любили слушать его охотничьи истории. Иногда после ужина он чинил нашу обувь или мастерски вырезал перочинным ножичком шахматные фигурки…

С 10-летнего возраста я изъявил желание приобщиться к охотничьему оружию и уже в 12 лет умел заряжать патроны, отливать пули, готовить дробь, вырезать пыжи, калибровать гильзы, менять капсюли. Мог свободно разобрать и собрать любое из наших пяти разнокалиберных ружей. Отец научил меня стрелять из гладкостволок лёжа, стоя, с колена, влёт и брал с собой на охоту на вальдшнепов, уток, перепелов и диких голубей…

…По утрам, чтобы отвезти нас в гимназию, папа запрягал в тарантас Финку. Жеребёнок находился тут же, и прогнать его от матери не было никакой возможности. Так он и бегал с нами каждый день 4 версты. Подъезжая к «Ривьере», отец делал знак сопровождавшему повозку Абреку. А когда собака запрыгивала на козлы, вешал ей на шею вожжи и надевал на левое ухо полосатую жокейскую шапочку на резинке.

Так мы и въезжали в городок: впереди бежал Дружок, гривка и хвостик подстрижены, шею перехватывал сафьяновый хомутик, украшенный позументами; за жеребёнком шелестел по шоссе наш старенький экипаж, переполненный детворой. Папа пересаживался к нам, а на козлах важно восседал пёс с вожжами на шее и в кепи. Весёлая кавалькада вносила оживление среди прохожих, и редко кто из них не провожал нас взглядом с улыбкой…

…Когда Дружок подрос, сестра решила его объезжать. Сначала она приучила лошадку не бояться уздечки, водя её в поводу. Но однажды Маруся подвела жеребёнка к забору, взобралась на него и прыгнула Дружку на спину. Он мгновенно её сбросил. Упрямая от рождения сестра, нимало не смущаясь, тут же повторяла свои попытки снова и снова, невзирая на синяки и шишки. В конце концов, жеребёнок просто устал и спокойно покорился. Маруся стала ездить верхом на море, на водопой к колодцу и мыть своего любимца. Хуже обстояло дело с седлом. Но действуя подкупом, лаской и… хворостиной, сестре удалось и здесь добиться своего… [775]

В Сочи семья потомственного почётного гражданина Г. А. Колмогорова приросла ещё двумя дочерьми. 2 февраля 1916 года в ней родился шестой ребёнок — дочь, получившая при крещении по настоянию тёти имя Надежда в память бабушки-писательницы. Крёстными в метрической книге церкви Архангела Михаила были записаны родной брат новорожденной гимназист Александр Григорьевич и тётушка Мария Викторовна, вдова профессора Массена. А 25 декабря 1918 года, уже в период гражданской войны, родилась и Вера, крещённая в той же церкви [776] .

Основным источником дохода растущего семейства Григория Колмогорова всегда оставалась материальная помощь Александра Филимоновича из его более чем достаточного жалованья высокооплачиваемого служащего и доли наследственных капиталов незабвенного родителя. Известно, что недвижимость братьев Александра и Фёдора Филимоновичей Колмогоровых в Тюмени в 1915 году оценивалась в 27 754 рубля [777] . Кроме того, они владели акциями «Товарпара» (23 парохода) на 106 тысяч рублей из общей эмиссии в 4250 тысяч!