Черви начали просыпаться.

Они чувствовали егоиздалека. Их разделяло огромное расстояние, — которое не могли преодолеть их маленькие склизкие тельца. Но ондвигался, двигался к ним.

Они знали, что он возвращается.

Гэбрил Аларонд понял, что не может управлять дирижаблем.

Он проверил системы несколько раз. «Глендаар» сошел с курса, и теперь перемещался в Циарре, подхваченный каким-то неизвестным Гэбрилу астральным потоком. Рейнджер не знал, где находится.

Толстый жирный червяк не двигался. Он лежал на панели управления, закрывая своим телом несколько датчиков.

Гэбрил не решался дотронуться до него. Странно, что этой твари не нужен кислород.

Казалось, червяк спит или уже умер — как и весь огромный дирижабль под ним. Система эвакуации не пострадала при аварии, но какой теперь от нее толк. Капсула вылетит в Алмазную Циарру и потеряется там так же, как и сам «Глендаар».

Вот почему молчат чародеи Черного Круга. Они слишком далеко.

Червяк на рунической панели вновь задвигался. Значит, он все еще жив. Отчего-то Гэбрилу стало приятно при этой мысли. Рейнджер успел привыкнуть к червяку, словно к члену экипажа.

— Ты еще меня переживешь здесь, блестящий, — тихо произнес Аларонд.

Откуда все-таки он взялся?

Гэбрил закрыл глаза. Больше нет смысла ничего делать. «Глендаар» не создан для долгих перелетов в Циарре, и сидевший в нем эльф был совершенно беспомощен.

Аларонд представил себе лицо дочери.

Так он сидел, не видя ничего вокруг. Червяк тоже смотрел, повернув круглую голову к иллюминатору. Он видел, как небольшая светлая точка на черном фоне становится все ярче, все больше. Она была голубого цвета, и отражалась в крупных черных ложноглазах червяка.

Они приближались к родному миру.

Настало время выползти наружу.

Червяки шевелились, изгибаясь маслянистыми телами. Их крепкие жвалы мерно перемалывали засохшие коконы из паутины. Они отбрасывали тушки мертвых насекомых, которых ели перед началом спячки.

Они слышали, как пробуждаются руны, и понимали, что это для них означает.

Настало время выползти наружу.

— Не иди так быстро, — я ухватился за ветку, чтобы спуститься в овраг.

Высохшее дерево надломилось, и я едва не упал.

— Я хочу осмотреть акрополь до темноты, — ответила девушка. — Ну пойдем же.

— Дирижабль не приземлится туда, куда должен был свыше сорока лет назад. Нет там ничего интересного.

— Ты ленишься ходить, Майкл. Мне надо с тобой больше заниматься.

— Да, может быть, тогда я научусь приносить мячик.

Франсуаз остановилась, делая вид, будто я ее задерживаю.

— А что ты чувствуешь, Френки? — спросил я, поднимая с земли еще одну шишку и протягивая ее девушке. — Твои способности гораздо выше, чем у магессы Лоур.

— Ты льстец, — промурлыкала Франсуаз и потрепала меня по щеке, что я не всегда ей позволяю. — Сейра многие годы была медиумом леди Аларонд. Между ними натянуты тесные ментальные узы. Поэтому ей проще войти в контакт с Гэбрилом.

— Френки. Ты лгунья. Можешь убедить кого угодно даже в том, что девственница. Но я-то хорошо тебя знаю; есть что-то еще, из-за чего ты и потащила меня в лес.

Франсуаз смерила меня задумчивым взглядом, словно решая, можно ли говорить со мной о серьезных вещах.

— Сейра Лоур не в состоянии понять всего. Внутри «Глендаара» находится не только тело рейнджера — живого или мертвого. К нам приближается нечто Злое.

— Сверните направо, это через три с половиной мили, — низенький констебль приветливо улыбается. — Местечко небольшое, почти никто туда не ездит. Молодежь уезжает в большие города.

— Спасибо.

Сумерки спускаются. Пожилая женщина в автомобиле смотрит на темнеющее небо.

— Всего-то и есть интересного, что заброшенный акрополь… Только смотрите — дорога там плохая.

Каролина Аларонд видит, как сквозь синеватый туман медленно проступают звезды.

Черви ползли по отвесной стене — их было четверо. Им не нравилась поверхность, по которой перебирали их влажные, жирноватые ложноножки. За долгие годы заточения они отвыкли двигаться, но помнили, каково ощущать под собой теплоту древесины или холод камня.