Место, обозначенное как стоянка ландо, на сей раз использовали не совсем по назначению. Три огра занимались тем, о чем обычно говорят — подпирали стену. Однако, поскольку ни одной поблизости не было, они всего лишь наполовину скрючились в положении стоя, похожие на три вопросительных знака, или же на червей, извивающихся на невидимых крючках.

У меня отчего-то создалось впечатление, что они собирались предложить нам отвечать на эти вопросы.

Пустой экипаж стоял поблизости; но вот форейтора нигде не было видно. Я сомневался, чтобы кто-нибудь из трех огров, которые делали на стоянке ничего, мог оказаться кучером. Скорее, им место за рулем парового катка, размазывающего мирных жителей по асфальту.

— Экипаж свободен? — спросила Франсуаз, когда мы подошли ближе.

Один из парней попытался разогнуться; но он слишком долго провел в таком состоянии. От прямохождения уже отвык.

— Для тебя да, детка, — сказал он. — Хочешь, прокатимся?

— Отвали, — приказал первому огру тот, что стоял чуть поодаль.

Такие манеры редко встретишь в человеке, чье лицо годится лишь на изготовление половых тряпок. Поэтому у меня не возникло каких-либо иллюзий. Он приказал отвалить своему подельнику только для того, чтобы подвалить самому.

— Нам нужно всего лишь ландо, — произнес я.

— Мне решать, что тебе нужно, — отрезал главный вопросительный знак. — Придурок.

— Рад познакомиться, — согласился я. — Меня зовут Майкл. Простите, что не подаю вам руки. Ваша наверняка грязная.

— Ты мне не умничай, — ответил человек. — Вы те, что накатили на Элдариона?

— Да, — ответил я. — Френки — вот она.

Девушка улыбнулась и помахала в воздухе пальчиками.

— Не умничай, я сказал, — повторил парень. — Я Фаруг. Когда у таких людей, как Элдарион, возникают проблемы, они идут ко мне.

— Вот как? — насмешливо спросила Френки. — Ты — главный в этом городе чаек?

— Может, и нет, — отвечал вопросительный знак. — Но я крутой. И я объясню вам, почему нельзя наезжать на Элдариона.

— Крутой, — задумчиво произнесла Френки. — Это когда яйца пять минут варятся?

— Ну, — ответил он. — Наверное.

— Это был такой хороший день, — печально произнес я. — Вечерело. Мы разговаривали о поэзии и о Канте. Разве необходимо все это портить?

— Необходимо, — твердо ответил вопросительный знак.

— Ладно, — решительно произнесла Френки. — Парень с вареными яйцами. Уходи и передай Элдариону, чтобы забыл о рукописи Багдади. Пусть издает гоблинские народные сказки. За них никому не придется платить гонорары.

— У меня вареные яйца? — удивился ее собеседник.

Очевидно, нить разговора от него все-таки ускользнула.

Меня всегда удивляло — насколько непонятливыми бывают люди.

— Фаруг! — закричал третий человек, до сего времени хранивший молчание.

Правда, неподвижность сохранять ему не удавалось; он вертелся на месте так, словно ему в пятую точку вонзили рыболовный крючок. И время от времени подергивали за леску.

— Дай я порежу эту стерву!

— Нет, — обреченно произнес я. — Зачем. Зачем было это делать?

— Давай, — кратко распорядился Фаруг.

Третий вопросительный знак бросился вперед. В его руке появилось нечто, что можно было издалека принять за шестой палец. На самом деле, это оказался нож — не очень длинный, с выемкой на лезвии и утяжеленной рукояткой-кастетом.

— Милая штучка, — похвалила Френки.

Девушка не двигалась, пока парень мчался на нее. На всякий случай, я отошел подальше — пятна крови не идут моему серому костюму.

Френки протянула ладонь, перехватила запястье парня и вывернула его.

Он бежал так стремительно, что сам вогнал нож глубоко себе в живот.

Демонесса опустила руку, заставляя делать то же самое кисть парня, с зажатым в ней ножом. В теле вопросительного знака открылось широкое отверстие, не предусмотренное природой. Последняя здесь дала маху — дыра в животе очень пригодилась бедняге. Из нее здорово вываливались внутренности.

— Ой, — виновато сказала девушка.

Она отступила в сторону так ловко, что ни одна капля крови не попала на ее одежду.