Мэделайн Ти'Айлинэль лежит на кровати, повернувшись к окну. Ее и без того бледное лицо выглядит теперь мертвенно-белым, глаза глубоко запали.

Она ждет, пока эти люди уйдут.

И тогда она убьет себя.

Уолдо Каннинг поднимается на колени, пальцы ложатся на нагретую поверхность скамейки.

Сделай это.

Ты знаешь, что должна.

Ты сама отдала мне их,и теперь не сможешь вернуть обратно. Тот, кто отдал, уже не получает назад.

Так умри.

Умри, как и все другие до тебя.

Тело старика вздрагивает, губы раздвигаются, открывая черноту рта.

Я подошел к машине и распахнул дверцу.

— Не собираюсь вмешиваться в историю о двух мужьях и их общем ребенке. Лучше займемся историей о растрате в Ложе Архимагов.

— Пошли, Майкл, — коротко сказала Франсуаз и решительно направилась к дому.

— О, нет, — сказал я.

Девушка распахнула дверь и остановилась в дверях.

— О, нет, — повторил я. — Пойдем отсюда, Френки. Муж переспал с чужой женой, и теперь они не могут поделить ребенка. История старая, как сифилис. Пошли.

— Дай мне руку, — потребовала она. — И замолчи.

Я снова решительно замотал головой.

— Не пойдешь сама — я подхвачу тебя и унесу отсюда, Френки. Оставь в покое бедную женщину. Мэд уже поиграла в самоубийство, теперь на очереди раскаяние. Все это ерунда. Дай ей пострадать, раз она так хочет.

Мэделайн Ти'Айлинэль встает с кровати, босые ноги ступают по холодному полу. Дверь ванной висит, выбитая на петлях. Женщина подходит к шкафчику и смотрит на свое отражение в зеркале. Пальцы с прозрачной кожей быстро перебирают пузырьки. Одна за другой пластиковые баночки падают в раковину, пока она не находит нужной.

Сердце Уолдо Каннинга начинает биться.

Маленькие желтые таблетки сыплются ей на ладонь. Она хватает их, глотает горстью, давится. Широко открывает кран, чтобы наполнить чашку.

— Леди Ти'Айлинэль?

Горничная.

— Доктор сказал, чтобы я не оставляла вас одну…

— Все в порядке, Анита.

Служанка идет через спальню, заглядывает в ванную. В ее голосе звучит подозрение.

— Что вы там делаете, леди Ти'Айлинэль?

Она поворачивается к горничной, жалко и виновато улыбается.

— Ничего, Анита. Мне просто захотелось воды.

— Вы бы позвали меня, я принесла бы вам…

Горничная делает несколько шагов вперед, и Мэделайн вспоминает про открытый шкафчик. Быстро закрывает его.

— Кто это высыпал пузырьки в раковину, леди Ти'Айлинэль? О боже!

Она бросается вперед, Мэделайн вытягивает руку с расставленной ладонью.

— Не надо, Анита.

Горничная испуганно останавливается, ее черные глаза смотрят на помертвевшее лицо хозяйки.

— Вы выпили весь пузырек…

— Не приближайся ко мне, Анита. Пожалуйста…

Снова все хорошо. Уолдо Каннинг тяжело поднимается — ему больно, и он счастлив, что может чувствовать боль. Он опускается на поверхность скамейки, давая отдых ногам. Протертый платок упал на землю, но старику не хочется наклоняться.

— Не подходи, Анита.

В руке Мэделайн оказывается бритва. Она не помнит, как вытащила ее из станочка мужа.

— Леди Ти'Айлинэль…

Горничная отступает назад, язык не слушается.

— Что вы хотите сделать? Не надо.

Острое тонкое лезвие касается горла Мэделайн. Женщина проводит по коже острием, неглубокий надрез начинает кровоточить. Потом отводит руку и смотрит на маленькие темные брызги, усеявшие ее.

Подносит к животу. Бритва разрезает ткань ночной сорочки, вскрывая кожу.

— Мой малыш… — бормочет Мэделайн. — Мамочка хочет, чтобы тебе было лучше…

Горничная кричит.

Я поднял голову. Тонкие длинные пальцы Франсуаз лежали в моей ладони, сжимая кисть. Девушка вздрогнула и чутко повернулась.

— Только не говори мне, — пробормотал я.

Крик повторился.

— Нет, леди Ти'Айлинэль, не надо. Нет!

— Это горничная, — сказал я.

Франсуаз обдала меня волной пушистых каштановых волос и бросилась к подножию лестницы.