– Не серчай, хозяин, – извиняющимся тоном пробасил Михайло. – Негоже во чужом хозяйстве жить по своему, обычая не зная.

Глаза Даитэнгу сверкнули во мраке капюшона, но голос остался тихим и доброжелательным:

– Не хозяин я. Даю я советы людям и нелюдям, и их дело, слушать или нет. А вот о тех, кто в гостях свои порядки устанавливает, мы и поговорим у дансяку.

Отодвинулась ширма, вся разрисованная ветками цветущего дерева, и низко поклонившийся воин провозгласил:

– Даитэнгу и сопровождающие его люди – к дансяку Апитомо!

Сидящий на циновке немолодой, но крепкий мужчина в простом чёрном одеянии резко поднялся и буквально вцепился глазами в идущего впереди всех Даитэнгу. Немного поколебавшись, он отвесил поклон как равному, и получилось так, что наставник людей и нелюдей поклонился одновременно с владыкой. Поклон же Хачиро был гораздо ниже, и ватажники повторили его. Разгибая спину, Иван подумал, что поклон спину не ломит, и пусть обычай странный, но они же в гостях.

– Зачем, наставник, ты привёл ко мне этих… – князь запнулся, подбирая слово, и барсук закончил за него:

– Гостей, почтенный князь.

– У меня уже были «гости», – губы дансяку исказила горькая усмешка, но тут он спохватился: – Садитесь, уважаемые! Если почтенный Даитэнгу говорит, что вы гости, то я прикажу подать угощение и позвать музыкантов.

– Ты опять спешишь, Апитомо, – старательно кряхтя, наставник расположился на циновке. – Эти гости пришли издалека, чтобы помочь нам справиться с бедой. Пусть внешне они похожи на гэндзинов, но нет лжи в их словах, а ошибки в их поступках – не от желания обидеть, а от простительного незнания. Поведай нам об своих бедах.

– Позволь, наставник, хотя бы подать вина, чтобы речь лилась свободно, потому что мало что могу я поведать.

– Вина? – Даитэнгу провёл ладонью по лицу. – Вина можно, но немного. Стоим мы на развилке дорог, и трезво надо сделать выбор, потому что пришло время перемен.

Вино принёс старый слуга и, расставив бокалы на низком столике, поклонившись, удалился.

В ответ на разочарованный только одним кувшином взгляд атамана, дансяку немного загадочно произнес:

– Всему своё время, и время каждой вещи под небом.

Разговор неторопливо брёл по узенькой тропинке между пропастью умолчания и горой гордыни, и вскоре Спесю Федоровичу это надоело.

– Давайте говорить конкретно! Я понимаю, что у вас своя манера и свои обычаи, но мы люди прямые и поэтому – когда бить будем?

Даитэнгу поперхнулся вином и, после дружеского Михайлиного похлопывания по спине, превратился в рассерженного барсука. Но тут же обратился обратно и извинился. Апитомо покачал головой.

– Не можем мы их побить, хоть и горько мне это признавать, но воин во мне уступает полководцу. Не готовы мы к войне и даже не знаем, что именно они хотят. Их командир только требует императора и не хочет понимать невозможность своих претензий.

– У него есть инструкции от его князя. Там всё сказано, – подал голос Иван, внимательно прислушивающийся к разговору. Вино в его чашке давно остыло; отхлебнув глоток, волхв отодвинул спиртное. Слишком молод он был для того, чтобы пить, – пей, но дело разумей, – и понимал это.

– И где он их прячет? – заинтересовался дансяку.

Иван задумался, но потом довольно щёлкнул пальцами:

– На самом большом корабле, в самой большой комнате, в металлической шкатулке. На крышке ещё какая-то птичка нарисована, вроде бы, он её орлом считает.

– Отлично! Значит, сегодня ночью спать не придётся, будем читать распоряжения этому яабанжину. А пока прошу поужинать и отдохнуть. Самурай Хачиро будет вас сопровождать от моего имени.

Выходя из покоев, Иван оглянулся: князь мрачнел на глазах, а Даитэнгу сочувственно вздыхал. Уже в большой комнате, закрыв колеблющуюся штору, атаман недоверчиво потрогал её пальцем, посмотрел на Геллера, но промолчал. Зато волхв накинулся на Хачиро с вопросами:

– Скажи, если можешь, конечно, кто достанет бумаги? И как переводится слово «яабанжин»? И почему нельзя к императору?

Самурай улыбнулся и шутливо поднял вверх руки:

– Подожди! Не все сразу! Нет для вас никаких тайн, и на все твои вопросы – ну почти на все, не забывай, что я только воин, а не мудрец, – могу ответить. Во-первых, как это лучше объяснить… – Хачиро задумался, но потом тряхнул головой и продолжил: – Для того чтобы добыть эти бумаги, дансяку обратится к клану ночных воинов. Их не любят, потому что следуют они своим путём, и нет для них правил и законов. Точнее сказать, они вне закона, и нет чести в обращении к ним.