Ветер заунывно выл в лабиринте бритвенно-острых скал жестокого Бенарке, не упуская ни единой возможности сбросить путешественников в какую-нибудь пропасть. Снег, такой мягкий и уютный у подножия, уже на высоте версты превратился в ледяную мерзость, которая, казалось, резала кожу и одежду не хуже ножей. Кроме того, он отлично маскировал особо коварные элементы пейзажа.

Снейр успел трижды пожалеть, что согласился лезть за штурманом на эту гору, вопреки его многочисленным уговорам. Впрочем, перспектива остаться в монастыре с излишне любопытным настоятелем устраивала его еще меньше.

— Эта местность не предназначена для живых.

— Я в курсе, елки!!! — заорал Снейр, пытаясь перекричать рев ветра и одновременно не свалиться с особо скользкого уступа. — Поздно уже возвращаться.

— Я молчу, вообще-то, — дроид, перегнувшись через край площадки, ухватил зельевара за шкирку, как котенка, и положил на снег рядом с собой.

— Эта местность не предназначена для живых, — снова повторил кто-то.

— Вот, еще раз. Ты слышал?

— Я даже вижу, — холод рук штурмана чувствовался даже сквозь теплую куртку, но Снейр решил не отвергать помощь — получив короткую передышку, он всерьез задумался: а сможет ли вообще пошевелиться, или замерзнет тут насмерть? — Вон, в конце ущелья.

Зрелище и впрямь заслуживало внимания. Устань зельевар чуточку меньше, он бы непременно заинтересовался странным сооружением, врезанным прямо в тело горы. Он бы обязательно обратил внимание на изукрашенные барельефами титанические ворота. Он бы наверняка вспомнил седые легенды, которыми так любили его пичкать наставники — особенно ту, в которой говорилось об Аралеке-птицеголовом и последнем из его подвигов. И вряд ли бы тогда зельевара обрадовала возможность укрыться от непогоды под крышей.

Ордан пребывал в крайнем беспокойстве. Разумом советник понимал, что, окажись он в заваленном штреке вместе с Гарином и столичным эмиссаром, он бы в лучшем случае умер от удушья вместе с ними. Впрочем, с каждой минутой голос рассудка слабел, уступая буре эмоций.

Бронзовый колокольчик, казалось, чувствовал мысли хозяина — когда тот злился, голос звонка становился хриплым, и этот звук грозил окружающим огромными неприятностями. К слову, именно это качество не позволило Ордану подняться выше помощника горного мастера. Впрочем, во время оккупации тот же самый недостаток стал достоинством — именно неумение управлять эмоциями сделало из мелкого дебошира одного из самых опасных бунтовщиков.

— Двалин. Двалин! — заорал Ордан. — Почему мне приходится повторять дважды?

Дверь скрипнула, отворившись на полпальца — вполне достаточно, чтоб слушать и отвечать, но при этом не получить в голову чем-нибудь тяжелым.

— Да, шеф!

Ордан услышал едва слышный скрип и заставил себя разжать пальцы. Оловянная кружка, которую он сжимал в руке, была смята, словно ее сделали из бумаги.

— Что выяснили?

— Не исключена возможность саботажа. Марин обнаружил подпилы в одном из штреков сразу перед очередным обвалом.

— Он хоть жив? — буркнул Ордан, радуясь, что заставил себя бросить кружку на пол, а не в голову адъютанту.

— Ни царапины.

— Это славно. Что еще?

— В городе видели чужих. В смысле, незнакомых. Молодежи-то тут, считай, почти никого, да и те по домам сидят, а эти были короткобородые — то ли постригли, то ли не отросла еще…

— Задержали?

— Нет, — из-за двери послышался виноватый вздох. — Вы ж сами запретили — без веских оснований.

— Да, — Ордан сплюнул. Больше всего в работе вождя его раздражала необходимость повиноваться собственным приказам. — Запретил. Ты молодец.

— А… что дальше-то делать?

— Завалы пробовали разбирать?

— Виноват!

— Стой. Правильно, что не пробовали. Хотя… — Ордан на миг задумался. — Пошли туда пару шахтеров — пусть пошумят. А остальных подели пополам: тех, кто понезаметнее — на блок-посты, пусть помогут тамошним, если что, а прочих — в город, пусть прочесывают и ищут пришлых. Но не хватают, кого ни попадя, а сперва меня позовут. Ясно?

— Выполняю! — дверь с грохотом захлопнулась, отрезав раздраженного советника от перепуганных подчиненных.

— Выполняет он, — с досадой буркнул Ордан, поудобнее устраиваясь в «трофейном» кожаном кресле. — А кто мне новую кружку с пивом принесет — я сам, что ли?

Флигг наконец-то закончила вводить данные и запустила программу анализа. На экране постепенно стало расти причудливое дерево, каждый листик которого был отдельным фактом, ветки — гипотезами, а корни — возможными вариантами событий. Люсинда не любила такие программы: она не без основания считала, что думать — привилегия человека, и столь искусные помощники лишь расслабляют мозги. Впрочем, сегодня она решила сделать исключение — факты, собранные разведкой, говорили, что Керналл одновременно окучивают как минимум три противоборствующих силы. Это было слишком невероятно, и Флигг надеялась, что программа найдет ошибку в ее рассуждениях.