— Согласен, — сдался Грегор.

Так даже лучше. Дедал сможет доставить ее домой. Ее и маму с Босоножкой.

— Как долго все это продлится?

— Этого тебе никто не скажет. Запаситесь одеялами и возьмите с собой тележку. — Живоглот кивнул на стоящие в ряд тележки с едой, которые недавно вкатили в комнату.

Лиззи погрузила целую охапку одеял на спину Темпа, и Босоножка сразу вскарабкалась туда же. Грегор попытался сдвинуть тележку с места, но у него ничего не вышло — слишком он был слаб и слишком сильной была боль в спине. Пришлось попросить Газарда везти тележку.

— Я приду навестить вас как только смогу, — пообещала Люкса, крепко сжимая руку Грегора.

Все разделились так, как велел Живоглот, и Грегор возглавил процессию в комнату пророчеств. Они шли ужасно медленно, в основном из-за этой тележки. Грегор даже подумывал бросить ее, но они не знали, что ждет их впереди, а потому имело смысл помучиться дорогой, чтобы потом не страдать от голода.

Нерисса уже ждала их. Она впустила их в комнату пророчеств, закрыла дверь и заперла ее на ключ, а ключ положила себе в карман. У нее не было приготовлено спальное место и продуктов припасено не было, зато повсюду горели только что принесенные факелы.

— Почему Живоглот нас сюда послал? — спросил Грегор Нериссу.

— Потому что эта комната — одна из немногих, где очень прочная дверь. Это дает хоть какую-то защиту, — ответила она.

— Ну… пожалуй, — согласился Грегор.

Но защита была так себе. Дверь была деревянной, и крысы могли разодрать ее и изгрызть, правда — не сразу. Грегор предположил, что камнеедам вообще ничего не стоит преодолеть такую преграду — у них это заняло бы пару минут.

По крайней мере у них будет время подготовиться к бою.

Правда, он не знал, насколько это важно. Важным было одно: если он, Грегор, не поправится в ближайшее время — их никто не сможет защитить. Нерисса наверняка не в состоянии держать меч, Газард и Босоножка еще дети, а Темп… он умеет драться, и будет драться до последней капли своей благородной тараканьей крови — но много ли у него шансов против крыс?

Грегор решил во что бы то ни стало привести себя в порядок.

Говард велел ему побольше спать — значит, он будет много спать. Они устроили из одеял спальные места у стены, и Грегор улегся. Если не шевелиться, лекарство Говарда почти снимало боль, и Грегор чувствовал себя почти хорошо. Усилием воли он заставил себя не думать о том, что происходит снаружи, — и провалился в сон.

Шли часы, а возможно — дни.

Темп развлекал Босоножку и Газарда — они втроем играли в тараканов, пока Грегор ел, спал и принимал обезболивающее.

Никто не приходил к ним, и снаружи не доносилось ни звука. Только однажды они услышали за дверью чьи-то шаги. Взволнованный голос что-то прокричал — и все снова стихло.

По мере того как боль в спине становилась тише, он все сильнее волновался о том, что происходит во дворце. Напали ли на дворец крысы? Успели ли люди подготовиться? Почему никто за ними не приходит?

Он хотел открыть дверь и все узнать самостоятельно, но Нерисса решительно этому воспротивилась.

— Это не твоя битва, Грегор, — сказала она. — Тебе нужно ждать — твое время не пришло.

Ждать в этом информационном вакууме было для Грегора тяжелейшим испытанием, даже мучением — гораздо более тяжким, чем выходить на поле боя и убивать. Нерисса пыталась отвлечь его, обсуждая с ним пророчества, рассказывая ему подробности истории Подземья. Он много узнал о прошлом Регалии — и совсем ничего не знал о ее настоящем!

— Слушай, Нерисса, ну что может случиться, если я просто выгляну наружу? — уговаривал он ее.

— Взгляни, Грегор, на это стихотворение, — отвечала Нерисса. — Это одно из моих любимых. Когда кажется, что все потеряно, я успокаиваю себя этими строчками.

Грегор вздохнул и обратил взор на стихотворение в том углу, где обычно сидела Нерисса.

— И это тебя утешает?! — недоуменно спросил Грегор. — А почему?

Для него это звучало невразумительно. Это было чересчур даже для Сандвича, мастера напустить тумана на ровном месте. К тому же Сандвич отныне перестал быть для него авторитетом.

— А ты прочел название? — спросила Нерисса.

Грегор наконец увидел, что у стихотворения есть название. Над ним значилось: «Миротворец».

«Отлично. Миротворец, значит», — подумал Грегор. Что этот Сандвич, убийца камнеедов, знал о том, как установить мир?