И оказался прав. Письмо-поздравление так понравилось Хрущеву, что он приказал разослать его копии всем членам Политбюро и Центрального Комитета и пригласил Джека на торжественный ужин в честь алжирского премьера Бен Беллы в день празднования Первого мая. Присутствовали известные военачальники, четверо космонавтов и Президиум ЦК в полном составе. С большой помпой Джека представили как посланца американской компартии, и многие из собравшихся подходили к нему с неискренними, льстивыми тостами. Как и советовал Моррис, Джек ответил льстивой здравицей в честь Хрущева. В свою очередь, Хрущев сказал ему:

– Вот завершается этот Великий день. Он поистине международный, и среди нас находится представитель страны, в которой родился этот великий праздник. Когда я обнимаю вас, я обнимаю вашего выдающегося секретаря (Холла). Доброго ему здоровья. Он истинно стойкий руководитель вашей героической партий. Отпразднуйте этот день. Садитесь с нами. Вы для нас – желанный гость. (Цитаты из речи Хрущева взяты из отчета, который Джек представил Холлу.)

Пока Пономарев неотлучно сопровождал Бен Беллу, Джек общался с Мостовцом и его помощниками, Алексеем Гречухиным и Олегом Коржановым. По его просьбе ему предоставили пишущую машинку с латинским шрифтом, чтобы он мог писать домой своим товарищам. Используя простой словесный код он отправил письмо некой Вивиан – это был почтовый ящик ФБР в Нью-Йорке. Расшифрованное письмо гласило:

«Мостовец и Гречухин больше меня хотят, чтобы я поехал на Кубу. Складывается впечатление, что даже мои ангелы-хранители вынуждены дожидаться за дверью, пока Кастро любуется собой в зеркало перед выходом на сцену. С китайцами дела обстоят хуже, чем можно представить, гораздо хуже».

Четвертого мая Джека пригласили на встречу с «нашим товарищем», офицером КГБ, осуществлявшим общее руководство операциями поддержки из Москвы. Отчасти по своей природной дерзости, отчасти по точно рассчитанным тактическим соображениям Джек относился к сотрудникам КГБ как к своим подчиненным. Он дал им понять, что работает на Хрущева, Суслова, Пономарева, Мостовца, а также на августейшего генерального секретаря американской компартии и ни на кого больше. Если что-то получалось не так, он не стеснялся громогласно обвинять КГБ в некомпетентности. Возможно, поэтому КГБ, вопреки своему собственному высокопрофессиональному мнению, порой предпочитал ублажать его или оставить в покое, что. и требовалось Джеку и ФБР.

Офицер из группы поддержки был похож на молодого Авраама Линкольна. На безупречном английском он обратился к Джеку по имени, не назвав себя. В ходе беседы он обнаружил исчерпывающее знание деталей операций в Нью-Йорке и несколько раз давал понять, что имеет полномочия непосредственно от Центрального Комитета.

– Послушайте, мистер Икс, если вам угодно так себя именовать. Дела с Политбюро и Центральным Комитетом я веду лично, – заявил Джек. – Если кто-то оттуда захочет мне что-то сказать, он сделает это с глазу на глаз. Поэтому давайте говорить конкретно. Для чего я сижу в этом гостиничном номере?

Словно демонстрируя Джеку некое величайшее технологическое чудо, офицер вынул контейнер с микропленкой, который уничтожал содержимое, если его неправильно открыть. Затем последовала лекция о достоинствах контейнера и его функциях.

– В прошлом году ваши люди уже показывали мне эту штуку, – прервал его Джек. – Я знаю, как она работает. Вы сказали, что передадите мне несколько контейнеров через тайник или при встрече. Это что, музейный экспонат, или вы все же хотите, чтобы я им пользовался? Если да, то отдайте его мне.

Офицер сообщил ему, что криптологи придумали новый код для связи «Морат», которому Джека вскоре обучат.

– Это хорошо, – кивнул Джек. – Тридцать лет назад, когда вы были мальчишкой, а я обучался в Москве ремеслу разведчика, я узнал, что коды следует менять почаще. Что же касается наших будущих уроков, вам придется спросить у людей из Международного отдела ЦК. Моим временем распоряжаются они.

Словно разыгрывая козырную карту, мистер Икс с гордостью заявил, что Советы решили передать Джеку по его возвращении в Нью-Йорк 300 000 долларов. Говорил он так, словно это были деньга из его собственного кармана, и явно ожидал благодарности.

– Мне уже сказал об этом Мостовец, – ответил Джек. – Сумма меньше той, на которую рассчитывал наш генеральный секретарь, но она поможет нашему делу. Между прочим, пошлите деньги 50-долларовыми банкнотами; со 100-долларовыми обычно ходят наши гангстеры, и это привлекает внимание.

Офицер покорно согласился, что 50-долларовые банкноты будут уместнее. Расстались они вполне дружелюбно, договорившись встретиться позднее, чтобы обсудить с экспертом КГБ новые шифровальные системы.

Пока Джек дожидался визы на Кубу, Коржанов наставлял его, как вести себя с Кастро.

– Мы очень хорошо знакомы с товарищем Кастро. Как вы знаете, Хрущев дважды с ним беседовал. Он говорил с ним очень детально, правдиво, но мягко, как с ребенком. Товарищ Кастро – очень чувствительный человек. Наш опыт подсказывает, что говорить с ним следует очень осторожно. Мы даже поняли, что иногда не следует говорить с ним вообще, поскольку он – человек настроения. Если он в хорошем настроении, он будет слушать и будет с вами соглашаться, но если в плохом – будет кричать и обижаться.