Коржанов подчеркнул, что Советы не хотят, чтобы кубинцы знали об их заинтересованности в его поездке, и в Гаване вступать в контакт с Джеком не станут. Все, что они могут сделать, – это помочь ему получить визу и обеспечить комфортабельный перелет.

В тот день, когда Джек должен был встретиться с экспертом-криптологом КГБ, офицер КГБ принял его холодно.

– Сегодня эксперта не будет, и с кодами вас знакомить не станут, – начал он. – Хочу сообщить вам, что в Нью-Йорке сложилась очень серьезная ситуация, и мы крайне обеспокоены. Нью-йоркская «Джорнэл Америкен» в номере от 14 мая опубликовала статью обозревателя Виктора Ризеля. Он утверждает, что ФБР известно, каким образом коммунистическая партия получает деньги из Москвы. Он также утверждает, что может назвать имена и места и представить подробные доказательства. Передача денег, которую мы с вами обсуждали, не состоится.

На какой-то миг Джек потерял дар речи. К горлу подкатила тошнота от внезапно нахлынувшего страха. В КГБ его явно подозревали; они с женой оказались в смертельной опасности. Не зная, что предпринять, Джек сделал то, что ему удавалось лучше всего: стал играть по-крупному, блефуя и пытаясь выпутаться из угрожающей ситуации.

– Это нелепо! – вскричал он. – Как вы можете принимать решение, которое ставит подножку моей партии в такое время, как сейчас? «Уоркер» в финансовом отношении зависит от национальной штаб-квартиры. Приближаются президентские выборы, мы готовимся к национальному съезду. Со стороны ваших нью-йоркских товарищей это очень опрометчивое и поспешное решение. Я не позволю такому жулику, как Ризель, причинить вред нашему секретарю Гэсу Холлу и нашей партии. Я обращусь к самым высоким инстанциям в Центральном Комитете, чтобы отменить это решение.

– Сожалею, – сказал сотрудник КГБ, – но ничего поделать не могу. Нью-йоркские товарищи имеют право принимать решения, когда дело касается безопасности операций, и такие решения всегда окончательны.

– Не все так просто, – заявил Джек. – Я не поеду домой, пока это решение не будет пересмотрено. Именно этого ожидал бы мой генеральный секретарь.

Зазвонил телефон, прерывая разговор. Кубинцы выдали визу, и Джеку нужно было через два часа прибыть в аэропорт. Теперь он страшился своей поездки на Кубу и еще больше – возвращения в Москву после визита к Кастро. Он не мог уклониться от поездки, не вызвав еще больших подозрений. Но мог попытаться спасти жену. Пакуя чемоданы, он рассказал Роз о том, что произошло, и приказал ей покинуть Советский Союз ближайшим авиарейсом. Когда они прощались, Джек подумал, что может никогда больше ее не увидеть.

Тем временем в Соединенных Штатах ФБР расследовало утечку информации. Поиски привели к старшему помощнику Дж. Эдгара Гувера, который таким образом пытался снискать себе расположение прессы и Конгресса. Помощник почти ничего не знал о «Соло», но видел доклады Гуверу, в которых говорилось о наличных долларах, нелегально переправляемых в Нью-Йорк. Поскольку его нельзя было привлечь к судебной ответственности или уволить без того, чтобы не скомпрометировать операцию, его предупредили, чтобы он молчал и на какое-то время вообще исчез. ФБР позаботилось, чтобы те сотрудники Бюро, кто имел дело с прессой, Конгрессом или другими правительственными учреждениями, были в полном неведении об операции «Соло». Антикоммунистам в Конгрессе ФБР заявило:

– Было бы просто замечательно, если бы это оказалось правдой. Но мы не в состоянии предъявить ни одного свидетеля, который может это подтвердить.

Бюро не сказало, что таких свидетелей нет; оно заявило, что не может их предъявить. В конце концов ФБР удалось исподволь убедить в искренности своей информации нескольких конгрессменов и их помощников, которые в Вашингтоне имели контакты с Советами.

После первой публикации этой истории ею больше не заинтересовалась ни одна газета. Гроза миновала, хотя Джек в Гаване понятия не имел, что они с женой теперь в безопасности. Кубинцы разместили его на небольшой уютной вилле. На второй день ему нанес визит вежливости Рамон Кальсинес, молодой член Президиума, ответственный за отношения с зарубежными коммунистическими партиями. Он сказал, что Кастро известно о его прибытии и он с нетерпением ожидает встречи, как только позволит напряженный рабочий график. Кальсинес добавил, что Кастро не придерживается строгого рабочего распорядка и может назначить встречу в любой момент, днем или ночью, поэтому Джеку следует оставаться на вилле, пока не поступит приглашение.

Несколько дней спустя, поздно вечером, Кастро и Вальехо приехали на виллу. Как и в Москве, Кастро был настроен весьма радушно. Когда Джек вручил ему письмо от Холла, Кастро спросил:

– Мне прочитать его сейчас или взять с собой?

– Содержание письма может вызвать у вас вопросы, поэтому лучше прочитать его сейчас, – ответил Джек.

Кастро долго и внимательно читал письмо, а потом с чувством сказал:

– Это один из самых замечательных документов, которые я когда-либо читал, я говорю это искренне. Я всегда буду помнить и хранить его… Что касается литературы, то американская компартия может посылать все, что угодно, через кубинскую миссию при ООН.

Успокоившись, Кастро спросил Джека:

– Вы считаете, президента Кеннеди убил Освальд?

Прежде чем Джек мог ответить, Кастро продолжил:

– Он не мог проделать это в одиночку, я уверен. Там было по меньшей мере два или три человека; скорее всего три.

Кастро объяснил, что он сам со снайпером, используя винтовки с оптическим прицелом, аналогичные той, которую нашли в Далласе, пытался воспроизвести схему покушения, стреляя в тех же условиях и с такой же высоты и расстояния, что и Освальд. Они пришли к выводу, что из такой винтовки один человек не мог произвести три выстрела за столь малое время.

– Освальд был в этом замешан, – утверждал Кастро. – Наши люди в Мексике сообщили подробности, как он вел себя, когда появился в нашем посольстве. Он ворвался в посольство, потребовал визу, а когда ему отказали, направился к выходу со словами: «За это я убью президента Кеннеди». Какие меры принимает ваше правительство, чтобы поймать других убийц? Ведь там были трое.

В конце вечера Кастро поблагодарил Джека за приезд и Холла за то, что тот его послал.

– Вы преодолели самые длинные девяносто миль в мире. Пусть это будет началом новых, более тесных и лучших отношений между нашими партиями.