Шрифт:
«Более того, — подумала она, — стоит мне заговорить с любым охранником, как его тут же казнят — чтобы не разболтал лишнего».
Не то, чтобы она сильно любила Бойцов; просто империю она любила ещё меньше. А Бойцы, они те же рабы. Да и не очень хотелось, чтобы кого-то убивали просто так.
— Вот и отлично, — выговорил Гаотона. — Кстати, за дверью ждёт ещё одна небольшая гарантия того, что ты никуда не убежишь. Прошу Вас, капитан, заводите.
Зу открыл дверь. Среди охраны кто-то стоял — в плаще и с накинутым капюшоном. Он грациозно прошёл в комнату, однако в его движениях было что-то фальшивое, неестественное. Зу закрыл дверь, и незнакомец откинул капюшон. Глаза у него были красные, а кожа на лице — молочно-белая.
Шай зашипела:
— И вы ещё смеете утверждать, что моё ремесло — грязное колдовство?
Гаотона не обратил на восклицания Шай ни малейшего внимания. Он поднялся и поприветствовал вошедшего:
— Скажи ей.
Незнакомец провёл по двери длинными тонкими пальцами, изучая каждую деталь.
— Вот здесь я поставлю руну, — произнёс он с акцентом. — Стоит ей покинуть комнату или вдруг трансформировать дверь или руну — я мгновенно об этом узнаю. А мои «собачки» тут же начнут погоню.
Шай вздрогнула. Она взглянула на Гаотону пылающим взглядом:
— Это же Клеймящий Кровью! И вы привели его в свой дворец?
— Он себя хорошо проявил, и мы его очень ценим, — объяснил Гаотона. — Он предан, надёжен и главное — эффективен. Понимаешь ли, порой приходится обращаться к злу, особенно если нужно сдержать ещё большее зло.
Девушка вновь тихо зашипела, когда Клеймящщий достал что-то из-за пазухи. Печать души! Костяная и грубо выполненная. Значит, и его «собачки» — человеческие жизни — воссозданные из костей усопших!
Клеймящий взглянул на неё.
Шай в ужасе отступила.
— Вы не посмеете!
Зу схватил её за руки. О, Ночи, как он силён! Шай запаниковала. О, если б только у неё были знаки сущности, если бы только…! С их помощью она бы им устроила! Она бы высвободилась и бежала, бежала, бежала…
Зу сделал ей надрез вдоль руки. Шай едва почувствовала боль, но продолжала вырываться.
Клеймящий подошёл и своим страшным инструментом провёл по крови в ране, развернулся и приложил печать прямо в центр двери.
Метка в форме глаза слабо засветилась красным огоньком.
В этот же момент Шай ощутила резкую боль на месте пореза…
Она вскрикнула, широко раскрыв глаза. Никто и никогда не посмел бы сотворить с ней такое. Лучше бы её убили! Лучше бы убили…
«А ну возьми себя в руки, — приказала девушка самой себе. — Будь той, кто может всё это вынести…»
Она глубоко вздохнула. И стала другой Шай — сильной. Это называется «имитация» — грубое воссоздание, можно сказать — психологический трюк. Она пыталась представить, будто всегда была выдержанной и спокойной. И это помогло.
Шай всё-таки вырвалась из хватки Зу, а затем взяла платок, протянутый Гаотоной. Она бросила гневный взгляд на Клеймящего. Боль уже почти прошла.
Он улыбнулся. Губы его были бледно-белые, полупрозрачные, как кожица личинки. Кивнув Гаотоне, он набросил капюшон и вышел из комнаты, закрывая за собой дверь.
Шай с трудом восстановила дыхание, успокаивая себя. В работе Клеймящих не было никакого изящества и тонкости. Всё это им чуждо. Ни умения, ни мастерства — только обман, только кровь!
Зато эффективно. Если Шай попытается бежать — он сразу узнает об этом. Ведь дверь запечатана кровью, а метка настроена на неё. Это означало, что его собачки-скелеты настигнут Шай где бы то ни было, попробуй она бежать.
Гаотона поудобнее устроился в кресле:
— Надеюсь, ты понимаешь, что с тобой будет, если ты вдруг решишься убежать?
Она со злостью посмотрела на него.
— Теперь видишь, насколько критическая наша ситуация, — мягко сказал он, сложив пальцы в замок. — Если попытаешься бежать, мы отдадим тебя Клеймящему. А твои кости станут его очередной собачкой. Кстати, это условие было его единственной просьбой за свою работу. Приступай к делу, Воссоздатель. Сделай всё хорошо и избежишь этой участи.
День пятый
Она работала.