— Почему в Рязань, Ника? Откуда взялась Рязань?

— В Касимове нас встретят. Оттуда разбежимся. Вы домой, я с принцессой через Питер к шведам.

— Надолго? — спросил Коломеец.

Никита взглянул на друга с некоторым удивлением.

— К шведам надолго? — уточнил Жека.

— Нет. Спрячу принцессу и сразу вернусь.

Все трое понимали: завтрашнее дельце промежуточное, элементарное. Главная разборка начнется потом. Но Никита еще раньше сказал, что на следующем этапе они ему вряд ли понадобятся. Наконец-то и Валенок вставил веское слово:

— Мика у вас, конечно, вроде пешки, а можно бы посоветоваться. При чем тут шведы, когда есть Урал.

Никита ответил с соболезнованием, как больному:

— Чего уж теперь, Мика… Вся цепочка связана. Я же не один. Большие силы задействованы. На правительственном уровне.

— Уважаю. Тогда конечно. Где уж нам, мы же валенки. — Мика нацедил себе одному водки, как бы подчеркнув, что живет теперь во всем наособинку, застенчиво опрокинул рюмку. — Но, может, все же растолкуешь мне, дураку, чем вам моя Алиска досадила? Чего вы так задергались?

Резкая смена разговора никого не удивила. Никита подумал, ответил:

— Не могу объяснить. Нервы, наверное. Ты не сердись.

— А я могу, — вскинулся Коломеец, будто из окопа. — Только боюсь, ты сам от моего объяснения задергаешься.

— Говори, — попросил Мика.

— Девица-то всеобщая, прикупленная. Вот в чем беда-то. Она ведь из тех, кто за денежки работает, Мишенька… Мне тебя просто жалко.

Валенок мгновенно побледнел — это был плохой знак. Глухо поинтересовался:

— Прикупленная?

— Конечно. Лопухам уши стрижет, смеясь и играя.

— И как ты это определяешь? По каким признакам?

— Да уж не по паспорту. А ты ее, собственно, за кого принял? За библиотекаршу?

Бледный Валенок начал перебирать пальцами на столе, словно настраивался поиграть на рояле.

— Эй, — окликнул Никита. — Ты чего, Мишель? Ты Жеку не слушай. Он контуженный дважды. Забыл, что ли?

Коломеец сказал:

— Напрасно ты ему подыгрываешь. Для него же хуже, когда прозреет, да поздно.

Его непримиримость озадачила Никиту. Но он понимал, в чем дело. К Валенку они оба относились с особой нежностью, он ведь не от мира сего. Кстати, обычно он сам признавал их большую осведомленность в житейских делах. Валенка легко взять на понт, провести на мякине, он и не заметит. Но то, что с ним сейчас творилось, было очень серьезно, Никита это чувствовал. Жека тоже не мог не чувствовать, но пер как танк. Надо было как-то снять напряжение. Они редко между собой ссорились, но иногда бывало. И всегда выходило скверно.

Никита разлил остатки из бутылки по трем чашкам:

— Жека, хватит, прошу тебя. Давай выпьем за Валенка. Чтобы ему не журилось. Чтобы эта дама оказалась одной с ним крови. Мика, не злись. Подыми рожу. Возьми чашку. Мы тебя любим, поверь. За тебя, брат.

— Прости, Миша, — буркнул Коломеец. — Я хотел бы ошибиться. За тебя, родной.

У Валенка слезы встали в глазах, но бледность отхлынула от щек.

— Она вот здесь у меня, — ткнул пальцем в грудь. — Понимаете вы это? Она несчастная. Только прикидывается бывалой. У нее душа обугленная, а сердечко плачет от страха, как у маленькой девочки. Без меня она пропадет.

Больше с ним никто не спорил.

Был вечер, но для Аниты время исчезло. За разведенные руки и ноги она была привязана к четырем стойкам кровати и в таком положении, распятая, лежала уже неизвестно сколько. Иногда задремывала. Иногда в комнату заходили существа мужского пола, по одному или парами, глумились над ней. Отпускали соленые шуточки. Похлопывали, поглаживали по обнаженным местам, но большего себе не позволяли. Она знала, что какая-то главная еще мука впереди, но не особенно горевала. Хотела, чтобы поскорее. Один раз заглянул Кузьма Витальевич с забинтованной, будто снежная вершина, головой. Провел разъяснительную беседу. Он на нее не сердился, но был озадачен. Сказал, что не встречался с таким запущенным случаем женской отмороженности. Посетовал, что, вероятно, придется ее в конце концов усыпить, но не сразу, конечно, а после еще одного-двух восстановительных курсов. Он доложил боссу о ее вредной дикой выходке, и тот расстроился не меньше его. По мнению Зубатого, хозяин подумывает о новой невесте, и вроде даже появилась на горизонте какая-то кандидатура, но окончательно Желудь еще не решил, что делать. У него самолюбие сильно задето. Как же, выбрал девицу из буржуйской семьи, из знатного рода, а она оказалась пустоцветом.

— Одного не поймешь, дуреха, — скорбно заметил Зубатый, в рассеянности пощипывая ее грудь. — У тебя выбора нету. Либо обретешь смирение, либо ждет тебя такая смерть, которая хужее нашей жизни, а это, сама представь, редко бывает.

— Но я предупреждала, Кузьма Витальевич. — Анита нашла в себе силы поддержать разговор, что было странно ей самой. — Говорила, ничего не получится.

— Дак я думал, шутишь… А сейчас тоже не получится? Вот пока ты в приготовленном виде?

— И сейчас не получится. Никогда не получится, Кузьма Витальевич.