Это была последняя вспышка старой страсти, имевшей катастрофическое значение для его карьеры…

Мирабо уехал из Орлеана. Направляемый Дюпоном де Немуром, он попросил убежища в Биньоне. Чтобы не мешать отцу и сыну, госпожа де Пайи потихоньку уехала в Швейцарию.

В замке и в пустынном парке граф и маркиз провели восемь месяцев лицом к лицу. Переписка того и другого позволяет восстановить значительные события того времени. Выйдя из Венсенского замка, Мирабо завязал дружбу с офицером общего надзора по имени Жан-Франсуа Витри; на какое-то время он стал главным поверенным его тайн.

Приехав к Другу людей, Мирабо был вынужден сознаться в своих неотложных финансовых проблемах. Если срочно не уплатить по долговой расписке, данной отцу Жюли Довер, последует арест. Маркиз де Мирабо, разоренный семейным процессом, не располагал наличными средствами, чтобы уплатить долг сына; однако у него оставалась золотая табакерка, которой он очень дорожил; он заложил ее и уладил дело. Этот поступок тронул Габриэля; по меньшей мере, он притворился растроганным. Это было весьма кстати, поскольку он находился в полной власти своего отца. Маркиз несколько наивно воображал, что пребывание в тюрьме сделало его сына добродетельным, на самом деле Мирабо-младший стал просто более ловким.

Иллюзии, которыми тешил себя старый философ, естественным образом поставили его в положение корнелевских героев. «Избегая говорить о том, чего нельзя извинить, ибо прощение меня бы некоторым образом унизило, я все же разыграл сцену из „Цинны“, предложив ему дружбу; я-де сохраню от отцовской власти лишь право говорить ему всю правду в лицо, какую не скажет даже настоящий друг», — снисходительно писал маркиз к Бальи.

Итак, отец с сыном разыгрывали комедию дружеских чувств, хотя в их отношениях можно было наблюдать некоторую сухость. По вечерам, несмотря на страшную скуку и стараясь не заснуть, Габриэль играл с маркизом в лото.

Днем он охотился в окруженной лесом ложбине, где течет речушка Бец, на берегу которой и построен замок Биньон.

Неутомимого охотника сопровождал слуга по имени Легрен.

Как-то верный спутник случайно ранил хозяина из ружья. Мирабо готов был убить увальня, однако ему удалось сдержаться. «Я бросил ружье, опасаясь всадить в него весь заряд, и можете мне поверить, что бедняга, который сильно меня любит, был достаточно наказан за свою рассеянность страхом при виде моей крови», — написал он Витри.

Проявив милосердие, Мирабо получил необычайно преданного слугу. Отныне Легрен больше не покинет его, станет ему служить, не получая регулярного жалованья, останется со своим хозяином во всех скитаниях до того дня, пока не закроет ему глаза.

Оноре Габриэль любил охоту, но этого развлечения ему было явно недостаточно: кипучий ум требовал деятельности. Во время прогулок он обнаружил своего рода кратер и решил поставить там памятник во славу своего отца. Он засел в библиотеке Биньона, рисуя планы. Закончив трехмерный чертеж, продолжил занятия бумажным трудом — стал править свои рукописи.

Отец наблюдал, как сын работает; постепенно он стал отдавать должное уму Оноре Габриэля, его культуре, интеллектуальным заслугам. «К нему приходят возраст и опыт; у него есть талант и добросовестность, он не чурается труда. Теперь голова его занята делами — нужно восстановить хозяйство и расплатиться за свои глупости… Его всегда проницательный ум получил верность суждения; он стал вдвое умнее с тех пор, как почувствовал себя на воле и пошел по верному пути. Он видит зорко, как орел».

Озабоченный продолжением своего рода, маркиз де Мирабо, естественно, подталкивал сына к возобновлению супружеской жизни: та не только обеспечила бы дальнейшее существование династии, но и позволила бы Оноре Габриэлю, как только его дела будут приведены в порядок, занять полагающееся ему место и дать ход своим талантам. Поэтому Друг людей написал невестке: «Я нашел этого человека кротким и послушным. Внешне он стал добропорядочным, даже импозантным мужчиной, который ведет себя сдержанно, не сохранив в своих движениях ничего бурного и бессвязного».

Маркиз де Мирабо настолько желал примирения, что ему хотелось верить, будто оно уже состоялось, и понемногу он убеждал в этом сына. Два южанина, склонных предаваться химерам, уже устраивали будущее: получив 60 тысяч ливров маркизы де Мариньян, Оноре Габриэль погасит свои долги через Эмили; потом он осушит пруды, отделяющие замок Мариньян от пруда Берр, и станет возделывать эти земли; от этого он уже ожидал годового дохода в 50 тысяч ливров, которые позволят ему занять достойное место в свете. Для осуществления прекрасных планов не хватало только согласия противоположной стороны. Поскольку состояние Мирабо стоило некоторых жертв, брошенный муж решился написать в августе 1781 года ловко сочиненное письмо жене: «Невозможно, чтобы мы были чужды друг другу. Вы были матерью моего сына, вы моя жена, и теперь, когда с моих глаз спала пелена, я уверяю, что не смогу променять вас на другую. Наши интересы, хоть они и перестали быть общими, не противоположны, и я не откажусь легко от надежды увидеть в вас подругу, супругу, счастливый от радости, какую я вам доставлю…»

В этом нескончаемом послании, выстроенном по аналогии с защитной речью, Мирабо расхваливал радости вновь обретенной семейной жизни, описывал очарование жизни, соответствующей общепринятым нормам. Длинное покаянное письмо, которое обмануло бы мудрецов и смягчило тигров, совершенно не тронуло Эмили; ее жизнь соответствовала ее желаниям; она не собиралась терпеть принуждения. Поэтому в архивах не найти ее ответа мужу; известно лишь, что она переговорила с Бальи. Тот посоветовал племяннице возобновить совместную жизнь, но ему ответили, что Оноре Габриэлю следует сначала отправиться воевать на стороне американских «инсургентов» и отличиться там каким-нибудь подвигом.